раз попросили поиграть, два… раза… А мама Нина всерьёз возмутилась:
– Что это повадились?.. Хоть бы скинулись пацану на кино… Не давай, Женя, больше.
Скинулись раз и ещё скинулись. Потом за полуметровый корень солодки, жирный, как палёный свинячий хвост, выторговали. А вчера ресурсы исчерпались. Тогда и надавали по сопатке… «В колхозе, – объяснили, – всё должно быть общее, ну а мячи – особенно…».
Женька и сам чувствовал ужасную неловкость за навязанные мамой Ниной коммерческие отношения с пацанами. Не по-людски это. Не по- божески…
Только брали бы в игру…
А они и брали, пробовали, но щуплый Женька играл, как глист: извивался много, а толку мало. Потерпели игру-другую, да и перешли на коммерцию. А закончилось все самосудом и последующей катастрофой…
С разбитым носом и с мячом, успевшим испытать человеческую жестокость и любовно обтираемым клетчатой рубашкой, Женька убежал на любимый мысок, в излучине Мужайлового яра.
Сошёл лёд. Грязно-синяя вода, студёная по-апрельски, наводнила русло Осинки и бесцеремонно выпирала из берегов. Цепляясь за плакучие ивняки, потопляя прибрежные пни, река бессовестно шарилась по прибрежной серебряной траве.
Женька отмыл окровавленный нос, пожулькал рукав рубашки и… обомлел. Раискин подарок скатывался с мыска. Тут же, обласканный водой, оказался в сажени от берега. Ну что за козни сегодня!.. За какие грехи?
Обомлевший пацан без секунды промедления упал в реку с мыска. И затарабанил руками по воде, пытаясь достать, доплыть, дотянуться до мяча… Но холоднокровная река плавно закручивала жёлтый поплавок и увлекала на главную струю. И – поплыл! Женька развернулся к берегу. И погрузился с головой в реку, ощутив дно, выскочил как пробка…
Наглотавшийся холодной воды, ошалевший от испуга и обиды, пацан выполз на мысок и долго откашливался. Когда сквозь слёзы он различил среди равнодушной синевы любимый, драгоценный раискин подарок, уплывающий в зыбкой волне навстречу неведомым безжалостным далям, – сердце оборвалось. Лучше бы утонуть! Сдохнуть! Проклятый паводок!.. Пропащая-несчастная жизнь!.. Женька попинал воду, рыдая и негодуя. И, совсем уже обессилев, поплёлся домой, забыв на берегу свою мокрую клетчатую рубашку.
На следующий день, с утра, когда нужно было исправлять двойку по географии и писать диктант по русскому языку, Женька Шкаратин до полудня искал свой мяч. Нарываясь на собак и гусей, он пробежал по задам, по всем огородам, перелезая плетни, заплоты и изгороди вдоль берега полноводной реки, обшарил и противоположный берег, переплыв на тонущем плотике полую воду. Безрезультатно! Проверил Левин и Никитин заездки, заливчики под горой, заросли камыша вдоль всей Рытвины. Пополудни вышел на берег Губы…
Где-то там, напротив Ильинки или ещё дальше, в неведомых широтах, о которых Женька, со своей двойкой по географии,
