борьба. Каждый пыжился уронить противника и засесть верхом…
На шум из ворот выскочила бдительная мама Нина. И с криком «Ах петухи… щипанные!» растащила пацанов.
– Лёнька!.. Ты что озоруешь? Напал на слабого и коронуешься… Вот я тебя выдеру.
– Ма… да не лезь ты, – задыхаясь, цедил Женька, – мы же понарошку… Чо ты выскочила?
– Какой… понарошку! Он тебе чуть мослы не загнул, гадёныш этакий…
– Тё… Нина… так я вам новость принёс!
– Какую такую новость? Про космос опять… Дак нам не к чему.
– Не-а. Про мячик ваш! – Лёнька выпалил свою тайну, как ядро из пушки. И ждал —когда взорвётся.
– Про мя-чик… наш, – обомлела мама Нина.
– Ты нашёл его? – спросил Женька, внезапно вспыхнув спичкой среди мрака.
– На-а-шел. Не я. Тётя Нина, они его покрасили!
– …как покрасили?
– …чем… покрасили? Кто – они?
– да-да, побелили… красками! Он ещё лучше стал… Новёхонький! Только вымазался весь…
– Да кто… кто нашёл-то? – мама Нина стряхивала с Леньки невидимые пылинки.
– Дак кто?.. Известно… кто… Хамушины…
– А ну-ка… веди-ка… меня! – Нина, отряхивая руки о передник халата, прытко пошла впереди пацанов. – Ишь, что удумали: покрасить кожу! Безотцовщину обижать! Ну я вам… покрашу рожи…
Пацаны отстали. Они замедлили шаг и совсем остановились в переулке, за два дома до хамушинской усадьбы.
– Ты зачем ей сказал!.. Зря. Сейчас драка будет…
– Дак я тебе хотел…
– Хотел он…
– А чо она заводная, как лесопилка?..
– Иди теперь сам… выручай.
– А ты?
Женька молчал. Эта волейбольная драма за последнюю неделю взвинтила его. И уже успокоился. А этот… друг называется… снова нашёл… Теперь мамка ввяжется в душещипательные распри, защищая не Женьку, а своё оскорблённое чувство. Дело может дойти и до драки. И тогда Женька, как это бывало не раз, и сам не утерпит, кинется на обидчиков и будет до крови защищать свою правду, мамку и собственное униженное достоинство.
– Пойдём вместе? Мамке твоей попадёт от Хамушихи… – и они припустились на Гробовозную улицу.
– Витька! Санька! – кричала Нина, перекрикивая собачий лай. – Где мячик? А ну-ка немедля… ко мне! – Во дворе шарахнулись гуси, раскрылатившись с перепугу, влетая на поленницу и в сенник… – Покрасили! Значит-ца!.. – вопила разбушевавшаяся мамка.
Вышла Хамушиха, квадратная женщина, с ромбовидным лицом и с длинной девичьей косой за плечами. Мать удалой двойни пацанов и вновь беременная с той же перспективой, она молча и неторопливо вышла за ворота, щёлкая семечки:
– Что ты тут разоряешься, Нинель Батьковна… Гусей перепугала… Ужо не пожар ли на селе?
– Дак я не тебя… кричу. Здравствуй-ка, кума… Давно
