поглядывала на сына и дивилась его податливости, говоря словами Александра Блока, к «несказуемому». С одной стороны, это радовало её, с другой – настораживало. Уж больно труден путь верующего человека в мирских потёмках. И хотя говорят: «С волками жить – по-волчьи выть», не должен истинно верующий человек, живущий бок о бок со зверем, выть по-звериному! Конечно, судьба христианских мучеников от древних времён и до недавних наших дней свята и возвышенна. Но какая мать пожелает телесного унижения своему возлюбленному чаду. Разве что София…
8. Видение
Венедикт в очередной раз разлил по единой.
– Это случилось пару лет назад. Я заканчивал роспись придела преподобного Симеона в храме на Поварской. Был тихий предрождественский вечер. Настоятель только что завершил исповедь и отъехал в Патриархию. Несмотря на приближение праздника, в храме было немноголюдно. Из служащих, пожалуй, только матушка Наталья да алтарник Геннадий Васильевич. Кстати, вскоре после случившегося оба они почили. А я вот жив и несу эту странную тайну за всех нас троих. Может, оттого и тяжко у меня на душе, Юра, ох, тяжко.
– Да что случилось-то, говори, – перебил его товарищ, доливая (по единой) «припрятанный» на дне бутылки остаток.
– А случилось вот что. Сначала все мы услышали какой-то гул. Затем я почувствовал небольшую вибрацию воздуха. Эта вибрация рождала странное беспокойство, хотелось всё бросить и бежать сломя голову куда-нибудь, всё равно куда, главное, прочь, подальше. Повинуясь неясному влечению, я оглянулся. И тотчас передо мной, будто из-под земли, «вырос» киот с иконой преподобного Симеона Столпника. Этот напольный киот уж сколько лет стоит слева от малого иконостаса в пределе преподобного Симеона. Я же находился в этот момент в главном четверике…
Это пространственное несоответствие я обнаружил в своих воспоминаниях много позже. Но тогда, припав с горячей молитвой к образу, я ни о чём не мог думать и только повторял: «Отче! Огради нас Христа ради от супротивной силы!» «Обернись», – будто ответил мне Симеон. Я обернулся. Храм был совершенно пуст. Только мать Наталья и Гена как-то странно стояли у свечного ящика. Опершись руками в верхние антресоли свечного ящика, они неловко поддерживали сползающие на пол книги и растерянно оглядывались по сторонам.
Я встал с колен и подбежал к ним.
– Что это было? – проговорила Наташа, утирая кончиком косынки брызнувшие из глаз слёзы.
– Куда люди-то делись? Глядите, храм пуст… – нахмурился Геннадий Васильевич.
Мне показалось, что причиной всему стало странное шевеление стен. Я принялся рассматривать написанные на сводах фрески и заметил едва уловимые глазом перемещения. Это были не хаотичные иллюзорные смещения пятен, но вполне осмысленные движения персонажей живописи. Движения соответствовали логике того или иного фрагмента божественной истории. Вода в источнике лилась обычным способом, птицы расхаживали по двору между
