style="font-size:15px;"> – Мама, ты должна мне помочь, – Данила сел рядом с матерью, обнял ее за плечи.
– Конечно, сынок, помогу чем только смогу.
– Дело очень серьезное, мама. На этой неделе из города приедут заготовители. Надо будет сдать излишки зерна.
– Но мы сдали все положенное, – перебила сына Агафья, отвечая за себя и за семью Марьи.
– Я знаю, мама, – еще тише и медленнее проговорил Данила. – Городу нужен дополнительный хлеб. И он будет взят из села любой ценой. Помоги мне уговорить Алексея не противиться власти.
Он не стал говорить матери, до чего доходил хлебозаготовительный процесс в других волостях.
– Какая же это заготовка? Это грабеж, сынок! Ты посмотри на свою сестру, на зятя! Они согнулись от работы, постарели. Пять дочерей нелегко в жизнь отправить. Они уже день от ночи не отличают. Хлебушек сам не родится.
Данила слушал молча, изредка вздыхая. Сердцем почуяла Агафья всю серьезность и опасность этого дела: «Недаром Данила примчался ночью. Боится за семью Марьи, за Алексея. Зять – горячий человек».
Тотчас вспомнила Ульяну и Иосифа.
…Были крики, никем не услышанные, но больше – слёз. Хлеб увозили на лошадях, и название ему было придумано: «красный обоз». После этого «красного обоза» появилось много детишек с бледными до синевы лицами.
Вечерами у Агафьи раздавалось пение под окном: детский голосок прославлял Христа, просил милостыню. Многие в селе научились печь лепешки с примесью лебеды и других растений. Агафья имела большой жизненный опыт по этому делу. Ни один детский, бывало, и взрослый роток не остался без подаяния.
***
Село выжило, дождалось нового урожая. Уже в августе женщины взялись за серпы, мужчины – за цепа. А многие и серпом орудовали хлестче женщин. Народ спешил, пока стояла сухая, жаркая погода: надо убрать все до зернышка.
Марья с Алексеем рассчитывали на этот урожай: всем надо справить осеннюю обувку, одежда тоже износилась, а главное – предстояла свадьба.
– Лицом в грязь не ударим, – рассуждал Алексей. – Сделаем не хуже людей. Да и Лизавета вон старается изо всех сил в поле.
– Христину с Катериной надо бы приодеть, а то и на улицу в стужу выйти нет путевой одежды. Чай, тоже невесты уже, – робко вставила Марья.
Алексей молчал. Марья знала, что он любит дочерей, для них готов все сделать, но изредка, пусть в шутку, укорял жену:
– Одних дочерей ты мне родила. Сколько им надо всего.
Марья не обижалась: муж любил ее так же, как двадцать лет назад, в этом она была уверена, а за себя и говорить нечего.
Так уж устроено в жизни: одни предполагают, другие располагают. В конце августа в село вновь приехали хлебозаготовители. Вместе с вооруженными военными приехал Данила. Собрали сход. Данила обратился к своим односельчанам с короткой речью, говорил, что рабочим нужен
