ситуацию.
– Так ты об этом, – догадалась Елена. – И кто же тебя попросил, Юра?
– Люди, которым мешает твое кафе, – ушел от прямого ответа Попыльков. – Ты пойми, лично против тебя никто ничего не имеет. Это просто бизнес, конфликт интересов. Тебе в свое время повезло заключить договор аренды на сорок девять лет, это так. Но сейчас ситуация изменилась. Городские власти продали здание, и у новых владельцев есть свои планы. Там будет элитный отель со своим рестораном. Согласись, что люди, заплатившие деньги за дом, имеют право пользоваться им по своему усмотрению. Логично же?
– У меня договор, – нахмурилась Елена. – И когда они покупали дом, они знали условия его продажи.
– Условия! – поморщился Попыльков. – Условия – это шаблон, проформа. Положено так, вот так и делают. Лен, ты же десять лет просидела на этом месте, давно отбила все стартовые расходы, набралась опыта и вообще… Какой смысл тебе упираться рогом? Уже дошло до того, что инфекцию в твоем кафе нашли…
– Так это мне устроил «Варрант»? – спросила Елена таким тоном, будто только что догадалась об этом.
– Я этого не говорил, – тут же ушел в оборону Попыльков. – Я имел в виду, что неприятности имеют обыкновение расти, как снежный ком. Одно тянет за собой другое… Мистика, карма, судьба – называй как хочешь. Ты в судьбу веришь?
Елена молча пожала плечами.
В судьбу и ее предначертания она верила, но без чрезмерного фатализма. Вся жизнь человека до мельчайшего шага наперед, конечно, не расписана. Но вот планка каждому установлена своя. И как ты ни разбегайся, как ни старайся, выше не прыгнешь. А может, это и не судьба вовсе, а скрытый потенциал, заложенный в каждом человеке. Американский новеллист О. Генри верно сказал, что дело не в дорогах, которые мы выбираем, а в том, что внутри нас заставляет выбирать наши дороги.
– А я верю! – как-то не очень искренне заявил Попыльков. – Устрани первопричину, исправь свою ошибку, и неприятности рассеются!
– Это как? – прищурилась Елена. – На меня уголовное дело завели, если ты не в курсе.
Попыльков снисходительно улыбнулся, давая понять, что он в курсе всего происходящего в городе.
– Уголовное дело – пустяк! – сказал он, подтверждая свои слова пренебрежительным взмахом руки, будто отгоняя назойливую муху. – Сегодня открыли, завтра закроют. Не ты первая, не ты последняя. Жизнь, Леночка, это танцы перед зеркалом. Ты делаешь шаг навстречу, и тебе делают шаг навстречу. Ферштейн?
Попыльков изменил позу – резко откинулся на спинку кресла, отчего оно жалобно скрипнуло, и посмотрел на Елену уже не ласково-увещевающе, а снисходительно. От всего этого – от взгляда, позы, фамильярно-покровительственного «Леночка», но больше всего от этого хамского «ферштейн?» Елена пришла в ярость. Ей захотелось встать, сказать Попылькову пару неласковых слов и уйти, хлопнув дверью так, чтобы он подскочил в своем кресле. Но благоразумие и любопытство удержали ее от проявления эмоций.
