что нет, не кажется. Не все заболевшие могли обратиться за медицинской помощью, не все заболевшие могли связать факт заболевания с посещением кафе «Старый город», и вообще дизентерийная палочка могла быть не в еде, а на посуде или на столовых приборах. Взяла официантка тарелки с приборами грязными руками – передала заразу клиенту. Пострадавшие есть? Есть. Чек, подтверждающий посещение кафе, в деле есть? Есть. Дизентерийную палочку в кафе нашли? Нашли. Можно сушить сухари. Впрочем, следователь, который вел дело, в отличие от Запрудина, Елену не запугивал. Сразу сказал, что состояние пострадавших средней тяжести, что жить они точно будут, поэтому отвечать Елене придется по первой, самой «легкой» части двести тридцать восьмой статьи. И добавил, что лишения свободы ей нечего опасаться, потому что ранее несудимую мать-одиночку, имеющую несовершеннолетнего сына, суд свободы не лишит, ограничится штрафом, но штраф этот будет крупным, очень крупным. И вдобавок придется выплатить пострадавшим компенсацию за физический и моральный ущерб.
– Когда открываться думаешь?
– Позавчера, – усмехнулась Елена. – Сотрудники проверены, помещение и инвентарь обработаны, дело только за комиссией. В сущности, достаточно одного человека, который пришел бы и за час взял все пробы со смывами, но ни у кого почему-то нет на это времени.
– Ходить закрывать целым табуном у них время всегда найдется, – кивнула Зина. – А открывать времени нет. Ты бы это…
Многозначительно посмотрев на Елену, Зина выразительно потерла сложенные щепотью пальцы правой руки.
– Ты что?! – поморщилась Елена. – Во-первых, проволочки уже оплачены, а во-вторых, меня сразу же подведут под статью о даче взятки должностному лицу. В газетах появится новая статья, ну и так далее… Зачем мне лишние проблемы? Буду ждать.
– Долго сможешь продержаться? – спросила Зина, имея в виду возможность платить арендную плату при неработающем кафе.
– Месяца два продержусь, – слукавила Елена.
На самом деле она могла продержаться и пять месяцев, но ей не хотелось сообщать это. Не потому, что не доверяла Зине, а потому, что сказанное сразу же становится общеизвестным. Не хотелось, чтобы враги знали о том, насколько велики ее резервы.
– Ты бы уступила. – Зина сочувственно вздохнула. – Я тебя понимаю, но и ты должна понимать, с кем связалась. У тебя договор, а у них – сила. Проще уступить, чем лбом о стену биться.
– Я бы, может, и уступила, – ответила Елена. – Но куда я перееду? С этим бумом все мало-мальски подходящие места уже заняты. Не в Рублево же перебираться. Кто ко мне там будет ходить?..
Рублево было небольшой деревенькой, лет пятьдесят назад слившейся с Рогачевском, но сохранившей свое название. «У нас как в Москве – и Тверская есть, и Рублево», – шутили рогачевцы. Что до того, что Рублево было окраиной с покосившимися деревянными домишками, а Тверская – узким проулочком за молокозаводом? Главное, что названия
