помещение в порядок стоило огромных трудов и больших денег, но зато после открытия дела сразу же пошли бойко. Людям нравится, когда их кормят вкусно и недорого. Елена следовала принципу «лучше сорок раз по разу, чем ни разу сорок раз», то есть делала ставку не на наценку, а на обороты. И порции в «Старом городе» были внушительными, что тоже нравилось клиентам. Увеличение порций не так уж сильно увеличивает расходы как таковые, большинство рестораторов норовят положить клиенту в тарелку поменьше для того, чтобы он заказал еще одно-два блюда. Месторасположение кафе тоже способствовало его раскрутке. Всем горожанам было любопытно – что там можно сделать в Руинах? Зашли полюбопытствовать, понравилось, стали захаживать регулярно…
На третий год после открытия «Старого города» Руины окончательно перестали быть руинами. Второй и третий этажи, как и обещала Лера, привели в порядок и сдали под офисы, увеличив тем самым Еленину клиентуру. На пятый год она досрочно погасила взятый кредит и начала откладывать деньги на развитие бизнеса. В глубине души Елена лелеяла мысль об открытии на железнодорожном и автобусном вокзалах заведений в стиле free flow, когда все блюда готовятся на виду у посетителей и они сами себя обслуживают. А там… А там, чем черт не шутит, если дела пойдут хорошо, то можно и в Твери что-нибудь предпринять. Елена окончательно вошла во вкус предпринимательства и поняла, что в свое время сделала правильный выбор. У брата Игоря в Москве тоже была своя фирма, программистская. Не иначе как сказалась наследственность, ведь их прадед с материнской стороны был купцом первой гильдии, торговал зерном, льном и лесом. «Дедушка был везучим, – шутила мать. – В начале семнадцатого года решил рискнуть, чтобы стать миллионщиком, но просчитался, разорился подчистую и пошел работать приказчиком к одному из бывших своих партнеров. Потому его в революцию и не тронули. Что с приказчика взять?»
У Ромы тоже вроде как наладилось и с учебой, и с общением. Регулярные встречи с психологом в течение двух лет дали плоды. Стать отличником ему, конечно, было не суждено, но Елена радовалась и четверкам. А больше всего тому, что сын рос добрым спокойным мальчиком, а не отбившимся от рук хулиганом-сорвиголовой, и тому, что, несмотря на сохранившуюся склонность Ромы к замкнутости, между ними сохранялось взаимопонимание. Может, и не все друзья сына нравились Елене, но Рома был не одинок, в школе его уже давно не дразнили, и это тоже радовало.
В десять лет у сына пробудилась страсть к рисованию. Сама собой пробудилась, никто его к этому не подталкивал. Рома рисовал всем, что попадалось под руку, – карандашами, красками, мелками, фломастерами и даже гелевыми ручками. Школьная учительница рисования находила у Ромы явные способности и жалела, что в городе нет художественной школы. Сам Рома об этом не жалел, он рисовал для себя, для собственного удовольствия. В рабочем кабинете Елены на стене висел карандашный рисунок, на котором была изображена вокзальная площадь в дождливый день. Любой «ненастный»
