заглянула в закуток за дверью – лампа не горела, но в крохотное помещение через окошки проникал свет из подъезда. Там, подстелив под себя куртку, сидела другая девочка. Обхватив руками коленки, она смотрела на меня из-под копны падавших на лицо длинных волос. Рядом на полу валялись вязаная шапка и школьная сумка.
– Мне мать велела походить поспрашивать – может, где квартиру сдают, – дружелюбным тоном пояснила я.
Девчонок мои слова не удивили, спасибо Денису. Толстушка равнодушно ответила:
– Здесь нерусским никто не сдаст, иди в частном секторе спрашивай.
– Почему это «нерусским»? Мы русские.
– А чего ты говоришь как-то…. – выразительно повертела рукой девочка, сидевшая в углу на полу.
– Мы в Литве жили, там по-литовски говорят, – преподнесла я им продуманную Денисом легенду, – а сейчас переехали. Нашли квартиру в Ясенево, но у матери в Бутово работа. Ездить плохо – по дороге пробки, на метро долго. Может, знаете, где что сдается?
Девчонки слушали равнодушно, мои проблемы их не интересовали. Первая девочка заботливо сказала подружке:
– Ты поспи пока, Галюша, а то опять голова заболит, – она повернулась ко мне: – Ты иди, иди себе, мы про квартиры ничего не знаем, чего здесь стоишь, блин?
Уходить я никуда не собиралась – девчонки, которые либо жили в этом доме, либо постоянно здесь тусовались, могли стать важным источником информации. Отодвинув толстушку, я вошла в закуток и кинула в угол сумку. Медленно стащила с себя и бросила на пол куртку, плюхнулась на нее напротив «Галюши» и, как бы подтверждая свою решимость пробыть здесь достаточно долго, небрежно швырнула на пол вязаную шапку. После этого, презрительно выпятив нижнюю губу, презрительно сказала толстушке:
– С чего это ты распоряжаешься? Ты что, здесь живешь?
– Ну и что? – заносчиво ответила толстушка вопросом на мой вопрос, и мне сразу стало ясно, что ни она, ни ее подруга здесь не живут. – Это наше место, мы уже сто лет здесь!
Сто лет, отлично! И я пошла в наступление:
– Подумаешь! Ты это место не купила.
– Блин, – голос толстушки стал зловещим, – у нас здесь есть дела, а ты иди в свой отстойник, а то плохо будет, – она пробурчала себе под нос слово, которое я не разобрала, и посмотрела на подружку в ожидании поддержки.
Однако та взирала на меня в сильном недоумении – я сидела напротив нее, как зеркальное отражение, точно также подстелив под себя куртку и приняв в точности ту же позу. Даже шапки и сумки наши лежали рядом. Этот использованный мною нехитрый психологический прием, очевидно, сбил ее с толку.
– Какие еще дела? Ты, кстати, почему не в школе? – угрожающе спросила я толстушку и повернулась к «Галюше». – А ты?
На мой вопрос она отреагировала неадекватно – неожиданно начала плакать. Я поначалу даже немного растерялась:
– Ты чего?
Толстушка,
