прежде чем он, наконец, выдавливает из себя:
– Звоните мне в любой день, Галия. У вас есть мой номер.
– Да, Алехандро, у меня есть ваш номер.
Он уходит наверх работать, а я решаю покрасить свою мебель в яркие тона по единственной причине: я влюблена в мужчину, который красит стены. Мне мало быть его клиентом. Мне мало того, что он вдохновляет меня как автора, даже при том, что я понимаю, что он никогда не станет читать мою «Хасмонейскую хронику». Я хочу большего. Я хочу стать частью его жизни. Я надеваю старые штаны и рубашку, которые не боюсь заляпать краской, и перчатки, в которых занимаюсь живописью, – они куплены в специальном магазине «Бенджамен Мур», где все знают меня по имени не только потому, что я туда через день заглядываю, но и потому, что я из тех покупателей, которые ни на чем не могут остановиться и без конца сравнивают цветовые образцы. Я пристаю к продавцам с вопросами типа «чем этот оттенок от того отличается?», или «в чем разница между глянцем и матовым глянцем?», или «можете мне сделать этот оттенок потемнее? чуть-чуть потемнее?». Я крашу мебель точно так же, как Алехандро красит стены: заливаю краску под первый слой в поднос, опускаю туда валик и провожу им по всем сторонам старого комода. Когда краска высыхает, крашу выдвижные ящики в цвет «небо над Ютой», а стенки комода – в цвет «мистический виноград». Удовольствия от покраски мебели я получаю больше, чем от своей поденной работы учителем в школе и от своей настоящей работы – писательства, и с радостью объявляю об этом всякому, кто готов меня выслушать.
Я так увлечена нанесением второго слоя краски на переднюю спинку кровати, что вздрагиваю, когда кто-то протягивает мне картонный стаканчик с кофе. Это Алехандро, и он улыбается, держа его в руке. Я не могу поверить, что наши роли поменялись: обычно это я приношу ему кофе, а он нехотя его берет.
– Ой, Алехандро, – говорю я. – Ну что вы, я же могу его и дома сварить.
Он садится на пол, попивает кофе из своего картонного стакана и разговаривает со мной. Мне не верится: он со мной разговаривает!
Я не хочу думать о нем плохо; не хочу думать, что он стал со мной разговаривать только из-за того, что я наняла его на ремонтные работы после конца строительства.
Мне достаточно для полного счастья видеть его сидящим на полу. Мне не приходится, как обычно, вытягивать из него слова, он начинает говорить без всякого приставания с моей стороны, как будто ему в самом деле хочется, чтобы я его выслушала.
Он говорит, что помнит вопрос, который я ему вчера задала. Прямо перед уходом. Когда он ответил, что он на самом деле не из Мексики, а совсем из другой страны.
– Да, – подтверждаю я.
– Так вы все еще хотите услышать ответ?
– Хочу, конечно. Но почему вы об этом говорите так, как будто это государственная тайна? Вы случайно не тайный агент? Скрываетесь от ЦРУ или что-нибудь в этом роде?
Он говорит: вы о Палестине слышали? Ну вот, я из Палестины.
Я думаю, что ответить. Может, так: «Ой, как
