кабы только одного Гончарова. Он же еще и другого камандарма – генерала Каганова – на тот свет отправил. Тоже за отступление! И так же перед строем!
Не поверить тому, что рассказывал майор, было нельзя. Не мог же он придумать такую несусвятицу. Да и проверить все это было нетрудно. Но как же мог начальник Главного политического управления Красной армии позволить себе такое? Чтобы, не расследуя и не проверяя, без военного трибунала самолично расстреливать генералов, да еще перед строем!
Несколько лет спустя, уже в мирное время, Романов узнает, что оба генерала – и Гончаров, и Каганов – после войны реабилитированы. Вины их в отступлении войск в сорок первом году практически не было. Мехлис же таким образом проявил непростительное самодурство, став палачом по собственному разумению, нарушил все советские законы, чему нет и не будет прощения. Сталин поздно остановил разгулявшиеся репрессии, из-за чего погибли сотни тысяч невинных людей…
Глава 6
Немцы явно приближались к позициям дивизии. Отчетливо слышан был уже грохот канонады. Романов дал команду войскам быть в готовности номер один. Резервный фронт, куда они входили, вот-вот должен был вступить в сражение. И тут на их КП неожиданно появился его командующий, генерал армии Георгий Константинович Жуков.
Они с Романовым, как уже упоминалось, были знакомы давно: неоднократно встречались при подготовках к парадам, на совещаниях в Кремле, общались на войсковых учениях. И что характерно, мнения их нередко расходились. Каждый отстаивал свою точку зрения. Романову, как младшему по званию и должности, приходилось невольно отступать, хотя в душе он никогда не признавал себя неправым.
Жуков, по мнению многих, был жесток, суров и самонадеян, не терпел, когда ему противоречили. А такие иногда находились и неизменно за свое непослушание, даже незначительное, строго наказывались. Конфликтов в таких случаях было невозможно избежать. Так случилось и на сей раз.
– Ну, как ты тут, Романов, успел развернуть свои войска? Не проколбасил? – строго спросил Жуков
– Нет, товарищ генерал армии, все сделали своевременно. Вот посмотрите, – Михаил Афанасьевич протянул ему карту с нанесенной на нее боевой обстановкой.
Жуков взял карту и, прищурившись, стал рассматривать ее. Лицо его все больше мрачнело.
– Это что ж такое получается, Романов? – произнес он наконец зловеще. – Как ты расположил полки? Горбыли какие-то, а не боевые порядки! Что ты наделал?
– Оборона построена глубоко эшелонированной, товарищ командующий, – вытянулся Романов. – Немцы же бьют клиньями, наступают вдоль дорог.
– А ты что, боевого устава нашего не знаешь?! – взорвался Жуков. – Как тебя учили? Противнику нужно противопоставлять прочную линейную оборону, как крепость. Чтобы он на нее напоролся и сразу завяз!
– Но обстановка-то диктует иное! – не выдержал Романов. Положение на их фронте была уж больно напряженным, и он чувствовал, что поступает правильно. – Опыт предыдущих боев надо учитывать! Повторяю:
