напоминает часть тела огромного, погребенного под землей великана, который не смог выбраться на поверхность, и теперь видна, лишь небольшая часть его тучного тела.
Аскетичный облик двора, ухудшали и детали декора, которые изначально, наверняка имели обратное предназначение. Грузные каменные клумбы – сейчас, когда в них больше не росло ни единого цветка – больше напоминали неровные соски уродливой девчонки, чье сексуальное возбуждение достигло пика. И всего одна пара фонарей на целую улицу. Они как две догорающие звезды висели где-то высоко у самых крыш над кирпичной плиткой двора, еще пытаясь освещать темные ночи, но уже не имеющие для этого достаточно энергии.
Анна Уоррен прошла в единственную комнату, служившую гостиной и спальней, и присела на пол, уткнувшись спиной в старенький диванчик. Наконец-то она ощутила себя в безопасности, ей стало комфортно. Каждый предмет в комнате, приобрел новое бесценное значение – все стало родным. И прекрасный, нежно лиловый цвет обоев (которые, если признаться честно, она при заезде в квартиру хотела переклеить), приобрел новое поэтичное значение, таящее в себе умиротворение. Анне было безумно уютно сидеть вот так просто, подобрав ноги и положив на колени подбородок, чуть склонив голову влево, чтобы видеть прекрасный танец лучей. Правда мысли то и дело отбрасывали её в неприятные воспоминания, воскрешали в памяти уродливые напоминания её стыда.
Ребра уже болели не так сильно, но двигаться все еще неприятно… Тянущее ощущение в промежности, словно кто-то продолжал давить на самое интимное место… Фантомное воспоминание его запаха изо рта, прилипшее к носу.
В это самое мгновение, обреченное на недолгое существование, поджав колени и любуясь солнечным светом, Анна хотела остановиться, перестать заниматься проституцией. Она наконец-то оказалась в безопасности, относительном комфорте и солнечные лучи, казалось, излечивают её мысли от горестей. Но также хорошо, как и, то, что хочет остановиться, Анна знала, что не сделает этого. Парадокс. Она вынуждена торговать своим телом, потому что не может пойти на нищенскую зарплату по четыре доллара в час, потому что этого не хватит, чтобы спасти… Спасти…. Анна не хотела больше продолжать думать, это всегда причиняло столько боли, когда она думает о…
Анна Уоррен поднялась, опираясь о диван, ожидая, что иглы боли вот-вот проткнут ребра, и заковыляла в ванную комнату, желая поскорее смыть с себя запах унижения. Держась за косяки и ковыляя к ванной, она подумала, что образ мужика громилы, чуть было не прикончившего её пару часов назад, останется в голове навсегда. Как символ того, что всегда нужно опасаться за свою жизнь, если уж решила торговать собой и быть продуктом утоления людских потребностей. И самое главное: ВСЕГДА, всегда нужно брать деньги вперед!
Анна завернула за угол, и её слух уловил тревожный звук с улицы, затем холодный треск бьющегося стекла об асфальт. Она замерла, подбирая в голове объяснения хаоса за окном.
