мусульманская страна! А она была спокойна. Женщин там, за посольским забором – раз-два и обчелся. Да и те – при мужьях. Разве что какая медработница приблудилась? Вольнонаемная и военнообязанная? Не учла, не предусмотрела… Нет, она, конечно, допускала, что у мужа могли быть какие-то интрижка за столько-то лет. Но не настолько же, чтобы развестись. А тут еще этот идиот Гарик ей такую свинью подложил…
Неделю назад она ближе к вечеру собралась отвезти матери дефицитное сердечное лекарство. А тут как раз перед самым уходом дружок ее и заявился. Ну, не выставлять же его за двери, когда она через полтора часа вернется. Дала этому халявщику бутербродов, поставила выпивку, включила музыку, чтобы не скучал. Да еще и строго-настрого наказала: если телефон будет звонить, чтоб ни в коем случае трубку без нее не снимал.
Этот идиот поел, попил, захмелел. И когда зазвонил телефон, ему захотелось, видите ли, еще и пообщаться…,А0 звонил Виктор. И Гарику, который услышал мужской голос, вдруг захотелось повыпендриваться и выяснить, кто звонит: отвергнутый предшественник Толик или никудышный и толстый, и потому тоже отвергнутый Вовик…
Когда она возвратилась домой, было уже поздно. В сердцах выставила ухмыляющегося Гарика, понимая, какую козырную карту подбросила мужу, и без того надумавшему с ней развестись. Но было еще одно обстоятельство, последняя капля, добивающая ее именно в такой ответственный момент. Пару дней назад она наведалась к врачу и узнала, что беременна. Мысль о предстоящей расплате за удовольствия, иногда случавшиеся в ее жизни, бесила и угнетала одновременно. И вопрос этот нужно было решать в самое ближайшее время. В общем, все до кучи…
Она встала с дивана в расхристанном халате с бутылкой коньяка и подошла к зеркалу. На нее глядела оттуда некрасивая, с опухшими, красными крысиными глазками, не очень хорошо сохранившаяся сорокалетняя женщина… К тому же – беременная. К тому же – ненужная ни своему мужу, ни тем более – любовнику… Осознание этого всего было так невыносимо, так отрезвляло, что она снова приложилась к бутылке и пила долго, пила, пока не захлебнулась и не закашлялась. А вместе с кашлем навалилась еще и тошнота: видно организм, начавший уже перестраиваться, не хотел принимать алкогольный яд в таком количестве. Она еле успела добежать до ванной, долго судорожно кашляла в раковину, умывалась холодной водой. Наконец, вышла и, бледная и обессиленная, плюхнулась на диван.
И тут зазвонил телефон. Звонила мать.
– Ну, я, конечно, понимаю, что у вас с дочерью плохие отношения, но не до такой же степени, что…
– Ой, мама, не заводи волынку, – не дав матери договорить, грубо перебила ее Мила. – И без того тошно. А отношения…точно такие же, какие у меня были с тобой в этом возрасте. Ей удобно жить на два дома. Особенно, когда она тебе говорит, что ночует дома, а мне говорит, что у бабушки… Взрослая она уже. Через месяц – девятнадцать стукнет.
– Взрослая-то, взрослая, – недовольно согласилась
