Не устала? – он взглянул на меня. – Ты замерзла? Дрожишь вся.
– Нет… я… – Я не стала договаривать. Наверно, от переживаний прошлой недели у меня просто разыгралась фантазия. Но отчего-то мне было не по себе.
– Прошу… Ох! – он взглянул на дом, потом на меня. – Вот, веришь, пока строили, так возненавидел его, что когда забили последний гвоздь, вернее, наконец, поставили ровно забор, целый год сюда не ездил.
– А семья?
– Семья… Жена привыкла с тещей ругаться на ее даче, никак не соберется окончательно переехать, здесь же все делать самой надо… Сын, пока строилась дача, подрос. И ему неинтересно. У дочки тоже все подружки на старой даче… Проходи. Сейчас затопим камин, и если будет тяга нормальная, то через полчаса почувствуешь себя как в швейцарском шале.
– А если не будет? – спросила я, постепенно успокаиваясь и не понимая, отчего в машине у меня возникло такое отчетливое ощущение опасности.
– То будет много дыма. И мы пойдем на второй этаж и включим там рефлекторы…
Я вошла вслед за ним в не очень большой с виду дом. Внутри он был безыскусно обит деревом и – как сказала бы подружка Ирка, быстро ставшая эстеткой и любительницей роскоши за несколько лет жизни с Филимончиком, – меблирован по стенкам: диван, чтобы на него сесть, стол, чтобы поесть, стул, чтобы повесить на него свитер, перед тем как лечь на диван.
– Не нравится, да? – увидел Олег мой взгляд. – Не хватило у меня уже сил на мелочи. Свез сюда мебель по остаточному принципу, приятели поотдавали: если не на выброс, то друзьям на дачу. А зря. Уюта никакого, правда?
Я с сомнением огляделась. Да, не то чтобы уюта, а вообще не похоже, чтобы здесь когда-либо бывала женщина в качестве хозяйки. Либо вот такая у Олега жена, та самая, что не разрешила ему когда-то со мной общаться, хотя я и в мыслях никогда не имела сближаться с Олегом. Мне очень нравилось долго разговаривать с ним по телефону, гулять часами по пустынным вечерним улицам Измайлова, где он жил с родителями… Но не более того. Я действительно помню, что он пару раз как-то робко пытался обнять меня и даже один раз поцеловал на прощание. Но мне никогда не нравились робкие мужчины. И на вопрос: «Можно тебя поцеловать?» я только пожимала плечами, потому как мне казалось, что мужчина моей мечты просто не может задать такого вопроса.
Я смотрела на Олега и не очень узнавала в нем того юношу, который довольно невразумительно ухаживал за мной несколько лет в институте. Он с тех пор заметно поправился, и ему это шло, стал очень коротко стричься, видимо, чтобы скрыть начинающуюся лысину, и самое главное, перестал смотреть куда-то вбок, что особенно не нравилось мне в нем раньше.
– Садись, – улыбнулся он. – Можешь завернуться пока в плед. Похоже, нам повезло, сейчас будем греться у камина. Красиво сделан, да? Местный печник делал. Очень популярная сейчас, кстати, профессия. Денег кучу им платят. Вот совсем надоест лечить чужие аденомы, пойду в ученики к печнику. Ты довольна жизнью? – вдруг без перехода спросил он.
Я неуверенно
