развернутый прошлым вечером в «Триумфе», и каждый вечер из оставшегося времени здесь, на сцене перед началом сеансов, благодаря знакомству с владельцем электро-театра мил-другом гражданином Шпунтовичем, бывшим уголовным арестантом, а ныне даже и городским головой узловой станции Тайга, проходила рекламная предсезонная акция.
Коротконогий немец – явно любитель авантюр подобного толка весьма легко на нее повёлся. «А что, пожалуй, сей бонвиан сгодится на уготованную ему роль в преддверии грядущих событий. Пожалуй, она готова поставить на него, как на «красное».
Докурив папироску, дамочка щелчком отослала окурок в куст смородины, росший у забора и задорно тряхнула кудряшками.
По непривычно жаркой для апреля погоде снег в Барнауле давно сошел, ручьи сбежали, горячее солнце основательно прогрело песчаную землю, и хотя куст находился в вечной заборной тени, почки на смородиновых ветках давно раскрылись в чудно пахнущие листочки.
– Просыпайся, товарищ, – усмехнулась она, радуясь весеннему настроению природы и своим мыслям.
Встала с низкого подоконника, ухмыльнулась простовато, будто играя на сцене деревенскую дурочку в красном сарафане, которая скоро этот сарафан весьма выигрышно потеряет, чем вызовет бешеный восторг мужской публики летнего театра, потянулась недурно сложенным телом навстречу солнышку, раскрыв светилу бритые подмышки, потом рявкнула фельдфебельским басом:
– Штей ауф, комрад, бляха муха!
Во сне Краузе почудилось, что он у себя в австрийском городе Линце, казарме учебного полка, вроде как удрыхся в неположенное время, возможно даже прикорнул на караульном посту.
– Что? – вырвалось все же по-русски, когда мигом выпрыгнув на постели, выпучил оловянные зенки на невесть откуда взявшуюся гостью.
– Что-что, – передразнила девица, соблазнительно качнув бёдрами. – Пора, говорю, барин, расчет производить. С вас, господин хороший, причитается два рублика за оказанные услуги. Но если возжелаете чего дополнительно… могу еще разок прилечь… на посошок.
И доверчиво заморгала круглыми наивно вытаращенными глазёнками по углам скромно обставленный старушечьей комнатки с иконой и лампадкой.
Тоже оглянувшись по сторонам, Краузе не без сожаления осознал, что находится отнюдь не в Линце, и даже не галицийской хате, где дрых сурком накануне пленения, и уж конечно не в казарме сибирского лагеря 161 для военнопленных, но в комнате с отдельным входом, которую снял буквально вчера же у некой бабули на окраине сибирского города Барнаула под весьма секретную акцию на проведение которой наконец решилось местное немецкое командование в лице полковника фон Штауфе.
Вот только девицу эту легкого поведения за каким чёртом сюда приволок? Да еще распил с ней бутылку? Не сболтнул ли
