от упругого, молодого тела, сражённая злом, исходящим из лезвия ножа.
Дуб отчаянно закричал, ветви его затряслись, затрещали, перекрывая шум дождя…
Напрасно. Девушка уже бежала. Бежала навстречу смерти…
И тогда дуб взметнул руки к небу: «О, Всемогущий и Всесильный! Дающий жизнь и берущий её. Услышь стон сердца моего, услышь вопль души моей! Не дай совершиться преступлению, не дай свершиться злодеянию! И, если платой тому будет жизнь моя, возьми её, но покарай убийцу…»
И услышан был стон сердца старого дуба. И услышан был вопль его души.
И белое пламя молнии прорезало сырую тяжелую мглу, и сокрушающий гром потряс раскисшую дорогу. И ударила молния в грудь негодяя и, пронзив её, пронзила и сердце столетнего дуба, рассекая его пополам.
И свершилось возмездье, и пал старый дуб, и оплакали гибель его и трава, и кусты, и деревья вокруг. И ещё долгие годы над старой просёлочной дорогой виднелись останки могучего дуба с рассеченным надвое сердцем.
Эффералган у пса
Памяти незабвенного друга
Плотная июльская жара придавила город. Город задыхался. Из последних сил боролся он включёнными кондиционерами, распахнутыми настежь окнами и опустевшими улицами.
В районной больнице было безлюдно. В полуоткрытые двери вползал лёгкий сквознячок и, создавая иллюзию прохлады, уносил с собою едко-острые медицинские запахи.
В узкую щель приоткрытой двери кабинета номер двадцать пять при желании можно было разглядеть сидящую за небольшим столом участкового терапевта Ольгу Ивановну. Склонившись над ворохом белых бумажных листов, она что-то писала.
Внезапно в щель просунулась лохматая чёрная лапа, зацепила длинными когтями дверь и потянула её на себя. Дверь скрипнула. Ольга Ивановна вздрогнула и подняла голову.
На пороге сидел большой взъерошенный чёрный пудель. Склонив на бок голову и высунув розовый длинный язык, он внимательно смотрел на врача.
– А, это ты, – ничуть не удивившись, произнесла Ольга Ивановна. – Здравствуй, Эльфуша.
Пудель дёрнул короткой кочерыжкой хвоста, шумно вздохнул и переступил передними лапами.
– Ищешь хозяина, да? Нет его миленький, ещё не пришёл.
При каждом слове уши у пуделя вздрагивали. Не отрываясь, смотрел он в добрые, скрытые толстыми стёклами очков глаза Ольги Ивановны, словно спрашивал её о чём-то очень и очень важном.
– Ну, иди, иди домой, голубчик…
Ольга Ивановна, да и вся больница хорошо знали Эльфа. Он жил неподалёку отсюда и всегда сопровождал своего хозяина в его нечастых визитах в это печальное заведение.
Она встала, провела рукой по мягкой, кудлатой голове пуделя и слегка подтолкнула его к выходу. В ответ Эльф затряс ушами, фыркнул и нехотя поднялся, всем своим видом показывая, что оскорблён, и что
