радоваться мне помешала мысль, что милый Эмиль и женился только благодаря этому наследству. Во всяком случае, раньше стряпчий, будучи к тому же моложе тети на лет на десять, не озвучивал никаких матримониальных намерений. Хотя кто их знает. Может, они давным-давно это решили. Молчание длилось и длилось, словно последний вздох приговоренного к смерти. Я вдруг осознала, что от меня ждут какого-то ответа.
– Я очень рада, тетя, – голос звучал еле слышно, я закашлялась и пропустила, что мне ответили.
– Да, Николь? – тетя протягивала мне замшевый мешочек – в таких носят деньги. – Порадуйся и ты, купи себе что-нибудь хорошенькое.
– Спасибо, тетя, – мешочек показался мне очень тяжелым и я с признательностью повторила: – Спасибо!
– Прекрасно! – кивнул Лене и гаркнул: – Серпентина! Убирай со стола, никто уже не ест!
Из кухни тотчас, словно подслушивала у двери, вынырнула Серпентина и засновала по комнате, утирая заплаканные глаза.
– Пойдем, – позвал меня стряпчий и устремился вверх по лестнице, не дожидаясь ответа. Я поспешила за ним. Глядя на мелькание его тонких лодыжек, я почувствовала: что бы меня там не ожидало – пахло это как треска на солнце.
Предчувствия меня не обманули: остановившись перед дверью в комнату, Лене с поклоном отворил ее, и я поняла, что ничего моего там не осталось: место кровати теперь занимал массивный письменный стол, похожий на присевшую жабу. Со стола языком свисал свиток, придавленный оловянной чернильницей, напоминавшей лягушку.
Мои книги исчезли, их место заняли кодексы, сборники приказов и папки с делами. В спертом воздухе стоял кислый запах чернил. Занавески задернуты. О судьбе звезды можно только гадать.
– Я давно решил не возвращаться в Прованс и обосноваться в Париже, – интимно заговорил мой новый дядя и любовно погладил стол-жабу по спинке-столешнице. – Выигрыш тяжбы я счел благим знамением и доказательством своей правоты. Судьба в конце концов вознаграждает тех, кто честно и усердно служит!
Он назидательно воздел палец, глаза его заблестели.
– Со своей стороны, дорогая племянница, я выражаю радостную уверенность, что ваша служба у графини Шале принесет вам все мыслимые награды! – он наклонился ко мне, и в его черных маслянистых глазах уроженца Прованса мелькнуло что-то угрожающее. – Не так ли?
– Конечно, дядюшка! – огорошив его новым обращением, я улыбнулась, изо всех сил сдерживая копившиеся за веками слезы. – Еще раз поздравляю вас с бракосочетанием и надеюсь, что Гименей осенит вас своей благодатью!
– О Николь! – сжимая в руках платок, ворвалась тетя. – Я знала, что ты все поймешь!
– Да что тут понимать, – успокоенно произнес ее муж. – Мы всегда тебе рады, дорогая племянница!
– Да, навещай нас почаще, – закивала тетя, опять поднося к глазам платок. – Мы тебе всегда рады.
Длинной рукой Лене обнял жену за талию и закрыл глаза, прижавшись щекой к ее волосам.
Так я и оставила их –
