руку старой селедочницы.
– Ах! Ваше высочество, вы когда-нибудь пожалеете о том, что помиловали его, – возразила она. – Такие канальи не помнят даже добра, которое им делают.
– Тем хуже для него, – заметил герцог, улыбаясь.
По знаку Бофора толпа расступилась и дала свободный проход Гондрену. Едва держась на ногах, бледный как мертвец, Гондрен поторопился скрыться из виду.
Глухой ропот сопровождал его бегство: на всех лицах видно было глубокое разочарование.
Герцог оправил кружевные нарукавники и, взяв свою трость из рук торговки, вежливо поблагодарил ее, потом взошел на ступеньку у ворот позорного столба и начал приветствовать народ при громких восторженных криках – красноречивое доказательство любви его добровольных подданных.
– Друзья мои, – сказал он. – Я должен открыть виновников распространения этой гнусной клеветы, посредством которой хотят ввести вас в заблуждение и очернить меня. Я должен доискаться до источника зла и полагаюсь на вас, как и вы всегда можете положиться на меня.
Маленькая речь имела самый поразительный эффект. Окружавшие герцога снова принялись приветствовать его, крича во всю глотку. В этом восторженном реве было столько грозного, что по телу Мазарини пробежала бы дрожь, если бы он это услышал.
– Да здравствует герцог!
– Да здравствует наш король!
– Да здравствует наш настоящий король! – закричали несколько человек подозрительной наружности.
Бофор сошел со ступеньки. Проходя сквозь толпу, жал руки направо и налево, на требования некоторых торговок с самым любезным видом подставлял щеки для поцелуев. С такой свитой прошел он всю площадь. Толпа решила сопровождать своего любимца до Вандомского дворца, наполнив парижские улицы криками любви и радости.
При виде единодушной овации, предметом которой был герцог Бофор, два человека испытали сильные, но различные чувства: один – ревность, другой – зависть.
Ревновал Ренэ, племянник Мансо. Следуя за синдиком, он тоже прошел на средину рынка и увидел, что Маргарита притаилась в темном углу лавки.
– Маргарита, – сурово произнес он, входя в лавку. – Зачем ты здесь, когда все там?
– Я боялась за Марию… там могли задавить ее.
– Ты плакала? Почему ты краснеешь?
– Я? Совсем нет, ты ошибаешься, друг.
– У тебя и теперь глаза мокрые от слез… Маргарита, тебе стыдно, что ты здесь!
– Стыдно? – воскликнула Маргарита, взглянув на него со страхом. – Ах, Ренэ, ты пугаешь меня!
– Пугаю! Я только люблю тебя!
– Ах! Ты перестанешь любить меня теперь.
– Несчастная! – воскликнул Ренэ, закрывая лицо обеими руками.
Вдруг девочка заплакала. Когда Ренэ взглянул на нее, она указала ему на сестру, лежавшую без чувств.
В это время раздавались радостные крики толпы, провожавшей своего короля.
Глухое восклицание ярости вырвалось из груди
