раз сомкнулись вокруг черного утеса там, куда упал выживший, и все сгинуло окончательно.
В небе сходились в бою тяжелые грозовые тучи, захватывали друг друга, как борцы. На истерзанном побережье, куда ни взгляни, не было ни деревца, лишь островки травы возникали среди камней, ракушек и песка. Тем не менее с неба, подобно дождю, сыпались сухие пожелтевшие листья.
В заводи ближе к берегу тоже было волнение, но не такое сильное, как за рифами. Воду здесь мутило от поднятого со дна кораллового песка.
Именно оттуда и восстал выживший. Он повел плечами, сплюнул комок ила вперемешку с кровью и вышел из воды на берег. Ножа у него не было, но в левой руке он держал ножны с мечом – два куска бледной древесины, скрепленные полосками черного железа. Дерево растрескалось, и из щелей обильно выливалась вода.
Под падающими с неба листьями человек вышел за полосу прибоя и пристроился на кучке разбитых раковин, упершись руками в колени и свесив голову. Загадочный ливень усилился, к листьям добавилась липкая, гниющая трава.
Зверь, напавший сбоку, должен был быть в три раза крупнее жертвы, однако сильно исхудал от голода. А еще его порода обычно сторонится людей и предпочитает не нападать, но страшная пыльная буря выгнала медведя с цветущих лугов на пустынный, безжизненный пляж. Вынеси волны на берег хоть один труп, он бы поживился падалью, но, увы, черная полоса не думала заканчиваться.
Мощные челюсти сомкнулись у человека на затылке, клыки пронзили кожу и впились в череп. И все же тот вывернулся: мокрые от воды, а теперь еще и от крови, волосы оказались достаточно скользкими.
В двух шагах лежали потрескавшиеся ножны с мечом. Человек бросился к ним, но медведь всем весом навалился сверху, раздирая когтями кольчужный хауберк, только кольца летят. Изогнувшись, человек двинул правым локтем зверю в голову, не давая ему вцепиться зубами – на этот раз в шею. Из разбитой губы, заливая челюсть, потекла кровь.
Человек снова ударил локтем и угодил медведю в глаз. С жалобным воем зверь отшатнулся влево. Выворачиваясь дальше, человек подтянул ноги к груди и со всей силы засадил зверю пятками в ребра. Хрустнули кости.
Еще один вопль боли. На медвежьей пасти выступила кровавая пена.
Отпихнув наконец зверя, человек дотянулся до меча. Одним движением вынул его из ножен, поднялся, замахнулся и опустил оружие на шею медведя. Древний клейменый клинок рассек мышцы, раздробил кость и вышел с другой стороны. Отрубленная голова грохнулась на песок, из раны хлынули кровь и желчь. Зверь, корчась в судорогах, осел на задние лапы, затем медленно завалился набок.
Выживший с трудом поднялся на ноги. Затылок у него пылал, в ушах шумело, а с темных косичек стекали густые кровавые капли.
Попадая на клинок, кровь закипала, чернела и хлопьями отваливалась от него.
С неба по-прежнему сыпалась сухая листва.
Человек, шатаясь, добрел до мелководья, упал на колени и подставил голову под едва теплые волны.
По затылку разливалась прохлада, он начал
