вашей следующей встрече он будет знать все о тебе, о твоем послужном списке и о смешанных единоборствах. У Генри феноменальный ум, но ему плохо даются светские беседы, – тихо произнесла Амелия. Она закусила нижнюю губу, словно хотела что-то добавить, но затем напрягла спину, одумавшись.
Я полагал, что тут проблема посерьезнее, чем неумение вести беседу, но промолчал.
– Я не знала, кто ты. Теперь чувствую себя полной дурой, – робко прошептала она.
– Почему?
– Я общалась с тобой как с Луи.
– Это как же? Как с другом?
– Я флиртовала.
– Ну, со мной уже случалось такое прежде. Думаю, я переживу.
Ее нос сморщился, а брови выгнулись.
– Ты улыбаешься?
– Ага.
– Ладно. Это хорошо. Я попытаюсь вести себя более профессионально в будущем.
С этими словами она протянула руку в мою сторону, очевидно вознамерившись пожать мне ладонь, как «профессионал».
Я быстро ее пожал, борясь с желанием снова рассмеяться. До чего же она забавная – особенно тогда, когда не пытается такой быть.
– Можешь привести Генри в тренажерный зал, если считаешь, что ему это понравится. Он на той же стороне, что и бар, в двух дверях на юг. У меня целая команда борцов. Луи тоже иногда тренируется с нами. Мы устраиваем спарринги где-то с десяти до четырех почти каждый день. Я могу показать Генри пару приемов и познакомить его с ребятами.
– Правда? – пропищала Амелия и крепко сжала мою крупную ладонь между своих крошечных. – Я спрошу его. Думаю, ему понравится эта идея. Генри очень стеснительный и не любит, когда люди к нему прикасаются, но, возможно, он захочет просто понаблюдать за вами.
– Я не собирался вызывать его на ринг, – иронично заметил я.
– Ты снова улыбаешься?
Было как-то странно думать, что я могу стоять с абсолютно любым выражением лица, а она ничего и не узнает. Я мог насмехаться над ней, закатывать глаза, кривляться, показывать язык. И она оставалась бы в полном неведении.
– Ага.
– Я так и подумала.
Амелия тоже улыбнулась, но ее лицо по-прежнему было повернуто в другую сторону, глаза смотрели в никуда, чуть ли не игнорируя меня. Ее ровные зубы сверкали белизной за расплывшимися в улыбке розоватыми губами, лишенными алой помады, которой она красилась перед выступлением. Более того, на ней вообще не было косметики, и здесь, под ярким светом люстры, когда я наконец мог с толком ее рассмотреть, она выглядела юной и очаровательной со своими темными волосами, заправленными за уши. То, что Амелия не встречалась взглядом, казалось на удивление жеманным жестом, словно она играла в недотрогу, но я-то знал правду. Она не играла в эти игры. Не могла.
Я отпустил ее руку и отошел, потянувшись к двери. Среагировав на звук, Амелия наклонила голову. Я понимал, что в данном случае это она в невыгодном положении, но, черт побери, из-за того, как она проходила взглядом мимо меня, я чувствовал себя
