вошло ей в бок, потом попало в руку, потом тронуло плечо – она не вскрикнула, не ахнула, да теплая кровь так и закапала, так и закапала с дерева…
Сечевик совсем разжалобился над бедною молодицею; охи и ахи его были самые жалостливые.
– Капельки ее крови попали прямо на голову мужу. «Ох, какая теплая роса каплет с этого дерева!» – сказал.
– Видно, она пробежала дальше, – говорят ему товарищи. – Дальше в погоню за нею!
И все рассыпались между лесною гущиною.
А она тогда тихонько слезла с дерева и опять пустилась бежать.
Долго она бежала, очень долго, и выбежала на дорогу, и видит, едет по дороге старый козак и везет воз с сеном. Кинулась она к козаку и начала его просить: «Возьми меня, добрый человек, схорони меня где-нибудь! За мною погоня! Меня поймать и убить хотят!» – А козак ей говорит: «Да вот я везу сено; ложись на воз, закопайся поглубже, да только лежи смирно!»
– Бравый козак! дай ему Боже здоровья чорзнапоки![3] – сказал сечевик с удовольствием.
– Только успел старый козак закопать ее в сено да махнуть на волов батогом, а тут и наскакала погоня.
– Не видал ли молодицы? – кричат козаку. – Куда она побежала?
– Не видал, – отвечает козак.
– А что ты везешь?
– Сено везу.
– Хорошее сено у тебя? А ну, удели-ка немножко нашим коням.
Козак остановил воз и накидал сена их коням.
– А у тебя, кажись, люлька не погасла? – спрашивает один разбойник.
– Нет, курится еще, – отвечает козак.
– Дай-ка раскурить.
Козак подал им свою люльку, и они начали друг дружке ее передавать да свои раскуривать.
А атаман ни люльки не раскуривает, ни коня своего не кормит, подошел к возу и приклонил к нему свою грозную голову, да все только глухо твердит: «Найду я ее! найду!»
А она все это слышит и даже его горячее дыханье чует.
Так время шло долго, пока товарищи закричали:
– Атаман! на коня! на коня! Уж день белеется!
И все они кинулись на коней и ускакали в темный лес…
А старый козак поехал дальше и довез молодицу до батькова двора.
– Пусть служит ей доля! – сказал сечевик. – Чудесная сказка, Маруся милая, и великое тебе спасибо за нее! Славная, славная сказка! Такая славная, что и не выразить словом!
VII
Они ни на минуту не убавляли быстрого шагу и успели уже далеко уйти.
Заря еще не занималась, но мягкий, теплый ночной воздух уже посвежел; из далекого, невидного за неясными очертаниями дальних лесов, монастыря разносился слабый благовест; какой-то особый тихий звон пробегал по прибрежным камышам, и река, залившись далеко в мягкий берег сонною струею, возвращалась оттуда, словно внезапно разбуженная и взволнованная, катилась вперед и бурлила беспорядочно и шумно, потом все более и более унимала порывы волн и брызги и исчезала из глаз с глухим ропотом.
Чёрт знает, до коих пор.
