махнул в сторону окна – словно весь мир был единым кланом. Или он просто-напросто говорил о Небе, ибо то был единственный значимый для него мир.
– …наши предки дали себе труд упорядочить ситуацию. Знак говорит Энефадэ, что вы – из Арамери, без него они не станут вам повиноваться. Он сообщает, какой ранг вы занимаете в семейной иерархии. В каком родстве вы находитесь с прямыми потомками и наследниками – потому что от этого зависит степень вашей власти.
Он взял со стола кисть, не потрудившись обмакнуть ее в чернила. Занес над моим лбом, отвел в сторону волосы. И принялся внимательно изучать меня – настолько внимательно, что сердце мое сжалось от тревоги. Если Вирейн и вправду человек знающий, неужели он не заметит знака, оставленного Чжаккой? В какое-то мгновение я даже подумала – все, заметил, потому что он вдруг оторвался от созерцания моего лба и уставился мне прямо в глаза. Но это продлилось лишь краткий миг, я и вздохнуть не успела, как он отвел взгляд. Видно, боги знали свое дело хорошо, потому что Вирейн отпустил мою челку и принялся размешивать чернила.
– Теврил сказал, что знак нельзя стереть, – проговорила я, пытаясь унять беспокойство – мне все еще было не по себе.
Черная жидкость выглядела как самые обычные чернила, которыми пишут и подписывают бумаги, а вот камень с вырезанной сигилой совершенно не походил на простую печатку.
– Стереть можно – если так прикажет Декарта. Это как татуировка, только безболезненная. Вы к ней привыкнете – со временем.
Что-то мне как-то не нравилась эта татуировка, но возражать я не решилась. Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, я поинтересовалась:
– А почему вы зовете их Энефадэ?
На лице Вирейна мелькнуло выражение, которое я тут же опознала: хитрый и коварный расчет. Родич прикидывал, как ловчее использовать мое только что открывшееся феерическое невежество.
С невинным видом Вирейн ткнул пальцем в Сиэя – тот, в свою очередь, усиленно делал вид, что разложенные на столе предметы его не интересуют.
– Они сами себя так называют. А мы просто решили, что прозвание им подходит.
– А почему не…
– Мы не называем их богами, – улыбнулся Вирейн. – Подобное словоупотребление оскорбительно для Отца Небесного, единственного истинного бога, и для тех детей Отца, что остались верными Ему. Но мы и рабами их не называем. Да и как мы могли бы – ведь рабство отменено благими усилиями клана Арамери столетия назад!
Вот, кстати, за что люди ненавидели Арамери – причем жгуче, по правде ненавидели, а не просто злились, – что они забрали себе так много власти и пользуются ею в свое удовольствие. Арамери в совершенстве овладели искусством лгать о том, что творили. Их эвфемизмы и лживые прикрасы звучали издевательски по отношению к жертвам, которых они обрекли на немыслимые страдания.
– А почему бы вам не назвать их честно и прямо – оружие? – резко спросила я. – Они ведь оружие, чего ходить вокруг да около?
Сиэй покосился на меня, и глаза его были пусты – во взгляде не осталось ничего детского.
Вирейн
