старческое слабоумие не проявилось, – но она единственная из сидевших в зале вельмож открыто и прямо смотрела мне в глаза – причем часто и подолгу, все заседание. Я отвечала ей тем же из уважения, и, похоже, пожилой даме это пришлось по душе. Она незаметно покивала, улучив мгновение, когда Декарта отвернулся. Я не осмелилась кивнуть в ответ – за каждым моим движением следило слишком много взглядов. Но мне стало интересно, что она хотела этим сказать.
Когда сессия завершилась, председатель позвонил в колокольчик, давая понять, что на сегодня рассмотрение дел закончилось. Я подавила вздох облегчения – говорильня затянулась на целых четыре часа. Меня мучил голод, мне до смерти хотелось забежать в уборную, а еще встать и размять ноги. Однако я внимательно следила за Декартой и Симиной и поднялась только после них и вышла все тем же неспешным шагом, приветствуя кивками целую фалангу помощников, которые выстроились в коридоре в боевой готовности выполнить любое наше поручение.
– Дядюшка, – донесся до меня голос Симины.
Мы как раз направлялись в комнату с мозаикой.
– Наверное, кузина Йейнэ была бы не прочь осмотреть Зал? Не думаю, что прежде ей доводилось видеть нечто подобное…
Интересно, она и вправду считает, что я соглашусь на предложение, высказанное оскорбительно покровительственным тоном?
– Нет, спасибо, – изобразила я вежливую улыбку. – Хотя я и не прочь наведаться в уборную.
– Ох, конечно, прошу сюда, леди Йейнэ, – поспешно отозвался один из помощников, отступая в сторону и жестами показывая – мол, сюда.
Я помедлила, но Декарта шел дальше, не подавая виду, что слышал Симину или меня. Вот, значит, как здесь все заведено. Я склонила голову в вежливом поклоне и сказала Симине, которая тоже остановилась:
– Благодарю, не стоит меня ждать.
– Как пожелаете, – пропела она, изящно развернулась и направилась вслед за Декартой.
Я последовала за помощником по самому длинному коридору в своей жизни. Во всяком случае, такое у меня осталось впечатление – ибо мочевой пузырь все настойчивей требовал опорожнения. А когда мы наконец дошли до комнаты с надписью «Посторонним вход воспрещен» на сенмитском, я решила, что это, наверное, означает «Только для самых высокопоставленных представителей данного Собрания», и мне пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не сбиться с элегантного ровного шага на неприличный бег.
Я влетела в огромную, с комнату размером, кабинку и с облегчением заперлась.
Уступив зову природы, принялась натягивать и поправлять все предметы затейливого амнийского нижнего белья – нетривиальная задача, кстати, – и тут дверь уборной скрипнула и отворилась. Ага, подумала я, Симина прибежала, не иначе. И невольно вздрогнула – от злости и, по правде говоря, страха.
А когда я вышла из кабинки, то с изумлением увидела, что у раковин меня ждет
