все завершилось, жилец повернулся к выходу. Днем он делал всякую работу по дому, а последнее время еще и взялся наниматься к соседям, причем отдавал мне свой жалкий заработок до последнего гроша. Я потянулась, сидя на стуле: мне было так хорошо. Когда он поблизости, в доме словно становилось теплее.
– Погоди, – сказала я.
Он послушно остановился. Я прислушалась к его молчанию, стараясь угадать, в каком он настроении, и наконец спросила:
– Ты мне свое имя скажешь когда-нибудь?
Он промолчал. Раздражение? Безразличие?..
– Ну ладно, – вздохнула я. – Знаешь, соседи, того гляди, вопросы начнут задавать, так что мне в любом случае тебя как-то называть надо. Не возражаешь, если я тебе подходящее имя придумаю?
Теперь вздохнул уже он. Причем с явственным раздражением. Ну, по крайней мере, «нет» не сказал.
– Отлично, – ухмыльнулась я. – Буду звать тебя Солнышком. Не возражаешь?
На самом деле я шутила. Я сказала это только ради того, чтобы его подразнить. И, если честно, я ждала от него хоть какого-то отклика, пусть даже и возмущения. А он просто вышел из комнаты.
Я рассердилась. Говорить его никто не заставлял, но улыбнуться он бы точно не переломился. Ну там, фыркнуть, вздохнуть…
– Итак, будешь Солнышком, – отрывисто проговорила я.
Встала и пошла по делам.
«Мертвая богиня»
(акварель)
По всей вероятности, я красива. Все, что я способна видеть, – это магия, а магии по самой природе ее свойственна красота. Поэтому я могу лишь строить предположения о своей внешности и полагаться на мнение окружающих. Так вот, мужчины не устают хвалить разные части моего тела, – повторяю, отдельные части, но никак не все в целом. Им нравятся мои длинные ноги, грациозная шея, мои пышные «клубящиеся» волосы, моя грудь – о, это в особенности. Большинство мужского населения Тени – амнийцы и, соответственно, не устают хвалить мою кожу – гладкую и почти черную, как и надлежит мароне. Я пыталась им объяснить, что на белом свете есть еще с полмиллиона женщин примерно с такими же чертами, но кто ж меня слушал? Вдобавок полмиллиона, если сравнить ее с численностью населения всего мира, – цифра достаточно жалкая, и это делало меня в глазах мужчин чем-то вроде редкой жемчужины, только добавляя к их «частичному» восхищению.
– Ты так хороша, – говорили они, бывало, и далее временами высказывали желание отвести меня к себе домой и продолжать любование наедине.
И прежде чем в моей жизни появились богорожденные, я иногда разрешала это мужчинам – если в тот момент мне было одиноко.
– Ты очень красива, Орри, – шептали они, в то время как… ну, скажем, ставили меня на пьедестал и наводили полировку. – Вот бы только…
Закончить предложение я их никогда не просила. Я знала, что едва не срывалось у них с языка: вот бы только не было у тебя таких
