солнечного тепла. Дюваль подхватывает меня под локти и помогает встать:
– Как ты?
На лице у него забота. Хочется ответить, что я в полном порядке, но это удается не сразу – зубы слишком стучат, никак не могу их унять.
Он сдергивает с плеч толстый шерстяной плащ и закутывает меня. Пушистая ткань еще хранит жар его тела. Я прикрываю глаза и просто наслаждаюсь теплом.
– Видела бы ты себя, – негромко говорит Дюваль. – Бледная, точно сама смерть!
Он поправляет на мне плащ, крепко берет за руку – ох, до чего же горячие у него пальцы! – и ведет к прогалине, на солнечный свет. Меня все еще трясет. Дюваль принимается растирать мои плечи, чтобы кровь веселей бежала по жилам.
Я еле дышу, в руках и ногах колют иголочки, словно я долго спала и отлежала разом все тело. Спохватившись, я отстраняюсь.
– Спасибо, я согрелась, – произношу чопорно.
Я стараюсь не встречаться с ним глазами, чтобы он не распознал моего смятения. Говорю себе, что этот человек давным-давно привык изображать галантного кавалера. И его забота обо мне ровным счетом ничего не значит. Он и о своем коне неплохо заботится. И вообще, все это рыцарское обхождение вполне может оказаться частью ловушки. Я поверю ему, решу, будто мне ничто не грозит, а он…
– Никогда бы не попросил тебя, знай я, как…
Я перебиваю:
– Со мной все в порядке.
Он вглядывается в мое лицо, стараясь понять, правду ли я говорю. Я пытаюсь вернуть его внимание к предмету нашего расследования:
– Он почти ничего не сказал.
Дюваль в недоумении переспрашивает:
– Ты о чем?..
Я едва не прыскаю. До чего же легко тревога о моем самочувствии заставила его начисто позабыть, чем мы тут вообще занимались!
– Мартел рассказал мне очень немногое.
– Немногое – все же лучше, чем ничего, – припоминая, кивает Дюваль. – Продолжай!
После встречи с душой в мыслях у меня полный разброд. Пытаюсь сообразить, о чем можно рассказывать, а что лучше оставить при себе. Я выгадываю время, стаскивая с плеч его плащ.
– Обрывки, – говорю я. – Разрозненные куски. Ничего связанного общим смыслом… – Стараюсь собрать все части мозаики, какие сумею: может, хоть так я обрету какое-то преимущество, имея дело с этим мужчиной. Однако слова матушки настоятельницы насчет всемерной правдивости звенят у меня в ушах, и я говорю: – Видела флотилию кораблей…
– Кораблей! Описать можешь?
Я рассказываю о них подробно, насколько это возможно.
– Проклятье! – вырывается у него, и он принимается расхаживать туда-сюда по поляне. – Французский флот!
Я понимаю: происходит именно то, чего страшились аббатиса и канцлер Крунар. Мартел подыскивал порт, где могли бы высадиться французы.
– Дальше ехать можешь? – спрашивает Дюваль. – Кажется, нам нужно спешить.
