что пришли.
– Мы же друзья. Я поселился в Гусиной бухте, покормил чаек.
– Знаете, если вам хочется вернуться в Нью-Йорк, я прекрасно пойму.
– Никуда я не уеду. Рот – странная птица, но, похоже, свое дело знает: он говорит, что вас оправдают. Я останусь здесь, буду вам помогать. Сделаю все, что нужно, чтобы докопаться до истины, и смою пятно с вашей чести.
– А ваш новый роман? Ведь издатель ждет его к концу месяца, разве нет?
Я опустил голову:
– Нет никакого романа. У меня больше нет идей.
– То есть как это – нет идей?
Я не ответил и, чтобы сменить тему, вытащил из кармана газетный лист, который несколькими часами раньше захватил в “Кларксе”.
– Гарри, мне надо понять. Мне надо знать правду. У меня из головы не выходит ваш тогдашний звонок. Вы спрашивали себя, что сделали с Нолой…
– Я просто разволновался, Маркус. Меня только что задержали, у меня было право на один звонок, а единственным человеком, кого мне хотелось известить, были вы. Известить не о том, что меня арестовали, а о том, что она умерла. Потому что только вы знали про Нолу и мне хотелось с кем-то разделить мою печаль… Все эти годы я надеялся, что она жива, что она где-то есть. Но она умерла, навсегда… Она умерла, и я чувствовал себя за это ответственным, по самым разным причинам. Наверно, потому, что не сумел ее защитить. Но я ни разу не причинил ей зла, клянусь, я не виновен в том, в чем меня обвиняют.
– Я вам верю. Что вы сказали полиции?
– Правду. Что я невиновен. Зачем бы мне сажать цветы прямо на этом месте, а? Это же полный абсурд! Еще я сказал, что не знаю, как там оказалась эта рукопись, но что они должны знать: я написал этот роман для Нолы и о Ноле до ее исчезновения. Что мы с Нолой любили друг друга. Что летом, перед ее исчезновением, у нас был роман и я написал о нем книгу; у меня тогда было два экземпляра – оригинал, рукописный, и машинописная копия. Нолу очень интересовало то, что я делаю, она даже помогала мне переписывать набело. А машинописный вариант у меня однажды пропал. В конце августа, как раз перед тем, как пропала Нола… Я думал, она взяла его почитать, она иногда так делала. Читала мои тексты, а потом высказывала свое мнение. Разрешения она не спрашивала… Но на сей раз мне так и не удалось ее спросить, взяла она рукопись или нет, потому что она сама исчезла. У меня остался экземпляр, написанный от руки. Это были “Истоки зла”, несколько месяцев спустя роман, как вы знаете, вышел и имел успех.
– Значит, вы действительно написали эту книгу для Нолы?
– Да. Я видел по телевизору, что ее собираются изъять из продажи.
– Но что было между вами и Нолой?
– Любовь, Маркус. Я безумно в нее влюбился. Думаю, это меня и погубило.
– Что еще есть у полиции против вас?
– Понятия не имею.
– А шкатулка? Где ваша пресловутая шкатулка с письмом и фотографиями? Дома у вас я ее не нашел.
Он не успел ответить: дверь комнаты открылась, и
