это ты, первый? – Филя приподнял бровь.
– Валите вдвоем, она не против, – процедил Витряков, закусив губу. – Продуйте сучку в два ствола.
Филимонов и Ногай отправились в спальню. На пороге Шрам обернулся:
– Бинт, ты идешь?
Кашкет молча покачал головой.
– Ну и мудак.
Когда Палыч, с огромным подносом, заставленным тарелками и бутылками со спиртным, постучался в номер, ему открыл Забинтованный. Пропустив Палыча, Бинт вышел наружу и, с видом сомнамбулы, поплелся к берегу.
– Можно? – еле слышно спросил Палыч и кашлянул.
– Валяй, заходи, – разрешил Витряков. Леня развалился на диване, забросив обе ноги на стол, и курил, пуская колечки в потолок. Лицо Витрякова было непроницаемым, как у какого-нибудь египетского божества. Из спальни доносились возбужденные мужские голоса и отрывистые женские стоны.
«Это не мое дело», – повторил про себя Палыч и принялся на скорую руку сервировать стол. Расставил тарелки и бутылки, разложил вилки с салфетками. Справившись с работой, отступил на шаг и вопросительно посмотрел на Витрякова.
– Ой, ой, ой! – закричала из спальни женщина.
– Спину прогни, сучка! – посоветовал мужской голос. – А теперь жопой виляй.
– Что, хочется? – прищурившись, Витряков смерил Палыча взглядом.
– А?
– Хочешь, говорю? – Леонид показал на дверь спальни. – Так иди, почеши конец. Я сегодня добрый. А женщина бесплатно дает.
– Спасибо, Леонид Львович, – пробормотал Палыч. Чувствовалось, что он опешил.
– Спасибо да, или спасибо нет?
– Я, пожалуй, пойду, ладно…
– Вали, – холодно сказал Витряков. – Иди на х… – неожиданно заорал он. Палыч вылетел из бунгало, как пробка из бутылки. – Старый педераст!
– Ну, что там? – спросила супруга, когда Палыч вернулся в кухню.
– Кушают, – сказал он.
– А девушка?
– Не видел, – отвечал Палыч, и это не было ложью.
– Не нравится мне это, – покачала головой жена.
– Слушай, – он повысил голос, – твое дело стряпня, мое – белье менять! Ясно! Заладила: нравится, не нравится! Еще возьми, накаркай.
Когда через несколько часов Витряков приказал поднести еще четыре бутылки водки, Палыч обнаружил бандитов режущимися в карты. Не хватало только Забинтованного, ну так Палыч видел его на берегу. Молодой человек сидел на песке, и, не отрываясь, смотрел на море. «Сколько можно там торчать? – еще удивился Палыч, и, не долго думая, причислил Забинтованного к наркоманам. – Обкололся, видать. Вот и штормит, теперь, по полной программе». Вынув водку, Палыч заменил фужеры, собрал грязную посуду и пустые бутылки, и шмыгнул за дверь. Женщины нигде видно не было. Из спальни не доносилось ни звука.
Компания прокутила до вечера, убравшись восвояси около двадцати одного ноль-ноль. Палыч как раз собрался смотреть
