к заданной теме. Остающиеся, несмотря на мировые потрясения и ежегодные прогнозы, в плюсе китайская экономика и многообразные духовные проявления Китая, если разобраться, – полноправные и характерные грани этого стихийного «цветения». Чтобы убедиться в очевидном, стоит побывать в нескольких традиционных духовных точках столицы. Они являлись частями Пекина ещё в те времена, когда европейцы в местном представлении были представителями самых варварских народов, «заморскими чертями». И стояли в одном ряду с племенами, щеголявшими собачьими головами, врождённой одноногостью и дырками в груди (облегчающими их переноску на шестах).
Мудрец, достигший небес
В северо-восточной части Внутреннего города, на тихой и патриархальной улочке находится редко посещаемый туристами храм Кунмяо. Несмотря на то что ныне тут музей, китайцы приходят сюда, как в кумирню, приводят своих отроков, простираются ниц перед алтарём и оставляют нехитрые подношения на специальном столе.
Кунмяо – это бывший столичный храм Конфуция, где сам Богдыхан, Сын Неба, дважды в год приносил в Зале Великого Совершенства жертву перед заупокойной табличкой Учителя Нации. А затем в расположенном рядом, за оградой, государственном училище (где сейчас городская библиотека) император проводил учёный диспут с первейшими мудрецами своей державы.
Значение Конфуция для Поднебесной можно уподобить значению Маркса и Ленина (вместе взятых) для Советской страны. Одно отличие: Советский Союз не просуществовал и века, а Китай со времён Конфуция разменял уже в 25 столетий. Идеи Кон Фу-цзы всё это время определяли методы и стиль не только руководства страной, но и пронизывали все сферы обыденной жизни китайцев. Думаю, не ошибусь, если скажу, что и до сих пор Китай живёт по заветам Конфуция. Что не афишируется лишь потому, что для самих китайцев это элемент данности и традиции, а иностранцам гораздо интереснее приобщаться к «тайнам Шаолиня» и постигать «секреты фэн-шуя».
Здесь, в храме Кунмяо, в первом дворе установлены две сотни одинаковых мраморных стел, испещрённых иероглифами. Это своеобразная «книга почёта», где запечатлены фамилии 51624 учёных «цзиньши», каждый из которых умудрился сдать государственные экзамены в столице.
Дело в том, что ещё в те времена, когда парижане решали проблемы легитимности власти с помощью дубин, а Манхэттеном владели его исконные владельцы – индейцы, в Китае существовали строгие принципы назначения всех чиновников на должности только после сдачи ими соответствующих экзаменов. И эта аттестация была не чета той, которой иногда пугают наших госслужащих! Никакого кумовства, никакой семейственности! Экзамены были многоступенчатыми, низшие – в уезде, высшие – в столице.
О том, что пройти конкурс было непросто, знает каждый, кто хоть чуть-чуть знаком с классической китайской
