молясь, чтобы в ближайшие несколько минут «Родезия» не делала резких пируэтов. Она предпочла бы не шататься на ходу, а приблизиться к нему, как акула, стремительная и опасная.
Лексингтон повернул голову и посмотрел в ее сторону. Хотя через вуаль было трудно судить о выражении его лица, Венеции показалось, что она уловила искорку интереса.
И предвкушения.
Ее желудок сжался, лицо загорелось, сердце застучало, отзываясь пульсацией в ушах.
Когда она подошла ближе, герцог поднялся, но ничего не сказал. Официант, появившийся словно ниоткуда, помог ей отодвинуть стул. Другой подал чашку кофе.
Лексингтон снова занял свое место. Не отрывая от нее взгляда, он поднял свою чашку и сделал глоток. Похоже, он не собирался облегчать ситуацию.
Венеция заговорила, не давая себе возможности передумать.
– Я подумала над вашим предложением, сэр.
Он молчал. Воздух между ними чуть ли не искрился от напряжения.
Венеция судорожно сглотнула.
– И пришла к выводу, что я открыта к убеждению.
Лайнер накренился. Она схватилась за свою чашку, чтобы не дать ей опрокинуться. Лексингтон проделал то же самое, и его палец обхватил ее палец. Венецию словно пронзил электрический разряд, отдавшись в плече.
– Я собирался вернуться в свою каюту, – сказал он. – Может, составите мне компанию?
На секунду Венеция лишилась голоса. При мысли, что они останутся наедине, у нее перехватило дыхание.
– Хорошо, – выдавила она.
Он поставил свою чашку и поднялся на ноги. Прикусив губу, Венеция последовала его примеру. Их уход вызвал любопытные взгляды у остальных обедающих. Лексингтон не обратил на них внимания. Странно, но, направляясь к нему, она меньше всего думала, как к этому отнесутся окружающие. Однако сейчас она чувствовала себя так, словно ее пригвоздили к позорному столбу.
На лестнице Венеция слегка опередила своего спутника. Корабль резко накренился, и его рука обвилась вокруг ее талии.
– Со мной все в порядке, спасибо, – резко бросила Венеция.
Он убрал руку. Венеция поморщилась, недовольная своим тоном. Она говорит совсем не как женщина, у которой на уме занятия любовью. Будь она чуть строже, и могла бы возглавить движение моралистов.
Каюты класса «люкс» располагались на несколько палуб выше столовой. Остаток пути они проделали в молчании. У двери своей каюты Лексингтон помедлил, устремив на нее непроницаемый взгляд, прежде чем повернуть ключ в замке.
В приглушенном свете гостиной можно было разглядеть только общие контуры мебели: письменный стол и кресло у окна, шезлонг справа, два мягких кресла напротив и книжные полки, встроенные в переборку.
Лексингтон закрыл дверь.
Венеция ощутила приступ паники.
– Не просите меня снять
