она шла по гостиной мимо портрета, тот был на месте.
– Она могла не заметить пропажи. Когда привыкаешь всегда видеть какой-то предмет на одном и том же месте, случается, что…
– Только не с доньей Инес! У нее наметанный глаз, и ничто не может ускользнуть от ее бдительного взора, ни одна деталь. Можете спросить у нее самой, я прикажу позвать…
– Если она так в этом уверена, почему же ничего не сказала, когда я допрашивал ее?
– Вы ее об этом не спросили, – ответила герцогиня с неуязвимой логикой. – Впрочем, и мне донья Инес не сразу сказала о том, что видела портрет на своем месте около часа ночи. Только когда мы остались одни вчера вечером и стали припоминать все детали. Поскольку князь покинул нас примерно в половине первого, выводы делайте сами.
Тон герцогини не допускал возражений, и скромный полицейский, сидевший перед одной из самых знатных дам Испании, не мог поставить ее слова под сомнение, как бы ему того ни хотелось. Он съежился, втянув бычью голову в массивные плечи, и, казалось, не решался встать. Донья Ана милосердно выдержала паузу, давая полицейскому время, чтобы переварить разочарование, и добавила уже гораздо более мягко:
– Будьте добры поставить в известность маркиза Фуенте Салида обо всем, что я только что сказала.
Гутиерес вздрогнул, словно пробудившись от сна, и не без усилия поднялся.
– Сеньор маркиз все равно завтра не пришел бы. Перед тем, как явиться сюда, я заходил к его кузену, у которого он останавливается, приезжая в Севилью, и мне сказали, что он уже уехал.
– Как?! – возмутилась герцогиня. – Выдвинул ложное обвинение и сбежал? Вот лучшее доказательство того, что он действовал лишь из личной неприязни и это просто злобный выпад.
– Я скорее склонен видеть в его поспешном отъезде желание сэкономить, – предположил комиссар, надеясь таким образом защитить важную персону. – Маркиз воспользовался случаем добраться до Мадрида с королевской свитой, и благодаря этому поездка ничего ему не будет стоить.
Морозини расхохотался.
– Быть может, он попросту пересмотрел свое суждение, – снисходительно заметил он. – Что до меня, все хорошо, что хорошо кончается, и я теперь смогу заняться собственным отъездом.
Он тоже поднялся, но донья Ана его удержала.
– Останьтесь еще на минутку! Господин комиссар, ваше расследование зашло в тупик, и у вас, не сомневаюсь, много дел. Не стану вас задерживать…
Гутиерес вышел, всем своим видом показывая, до чего ему не хочется упускать добычу.
– Мало похоже, что нам удалось его переубедить, – отметил Морозини.
– Какое это имеет значение? Единственное, что важно: он перестанет досаждать вам. Его обвинение – нелепость!
– Людям свойственно подозревать чужаков, в особенности иностранцев.
– Это свойственно скудоумным людям. Первое качество хорошего
