время работал в кабаре на Монмартре.
– Да? – переспросила она не без интереса. – Мы не могли с вами где-то пересечься?
– Нет, – улыбнулся он уверенно. – Не могли. Я бы запомнил.
– Так что вы хотели мне сказать? – спросила она.
Он не сразу понял, что она имеет в виду. Но потом сообразил: после того как они встретились внутри, он вышел следом за ней на прогулочную палубу и молча, без объяснений заступил дорогу.
– Что никогда и ни с кем у меня не бывало такого идеального танго.
Ее молчание длилось секунды три-четыре. Можно было понять его так, что она польщена. Потом остановилась под укрепленным на переборке фонарем и в его помутнелом от соли свете взглянула на Макса:
– В самом деле? Вот ведь… Что ж, спасибо, вы очень любезны, сеньор… Макс, кажется?
– Да.
– Спасибо, сеньор Макс, за комплимент.
– Это не комплимент. И вы сами это знаете.
Она рассмеялась – открыто и чистосердечно. Как накануне вечером, когда он в шутку предположил, что ей пятнадцать лет.
– Мой муж – композитор. Так что в музыке и танце я разбираюсь. Но вы, должна признать, исключительный партнер. Вам так легко повиноваться.
– Но ведь вы не повинуетесь. Вы танцуете сами. Поверьте моему опыту.
Она задумчиво кивнула:
– Да. Опыт у вас есть, судя по всему.
Макс оперся о влажный планшир. Подошвами он ощущал, как качающейся палубе передаются содрогания машины во чреве корабля.
– Не угодно ли сигарету?
– Нет, спасибо, сейчас не хочу.
– А вы не будете возражать, если я закурю?
– Пожалуйста.
Из внутреннего кармана он извлек портсигар, достал сигарету, зажал ее в зубах. Женщина следила за его движениями.
– Египетские? – спросила она.
– Нет, турецкие. «Абдул-паша». С медом и опием.
– Тогда угостите.
С коробком спичек в руке он наклонился к ней и, держа меж ладоней, поднес огонек к кончику ее сигареты, уже вправленной в мраморный мундштучок. Потом прикурил сам. Ветер тотчас развеял дым, не дав прочувствовать его запах и вкус. Максу показалось, что женщина зябко вздрогнула под своим палантином. Он показал на дверь находившегося рядом «пальмового салона», как называлось на лайнере нечто вроде зимнего сада – просторного, двусветного, обставленного плетеными креслами, низкими столиками и кадками с цветами.
– Профессионально заниматься танцами… – сказала она, когда они вошли туда. – Забавно… для мужчины.
– Я не вижу особой разницы, мужчина этим занимается или женщина. И мы, как видите, делаем это для заработка. Танцы вовсе не всегда увлечение или развлечение.
– А правду ли говорят, что характер женщины проявляется в том, как она танцует? И тут уж не притворишься?
– Да, бывает… Но, впрочем, так же, как и мужчины.
Салон был
