Мадлен легла грудью на дверцу экипажа, давая Лентону возможность разглядеть ложбинку между ее грудями. – Я знаю, что вы действительно меня хотите, и не желаю, чтобы выиграл кто-то другой.
Лентон кивнул Хантфорду.
– Мой секретарь предоставит все бумаги, какие только потребуются.
Мадлен захлопала в ладоши.
– Я знала, что могу на вас рассчитывать.
Лентон протянул руку, чтобы взять Мадлен за подбородок, но его злополучный жеребец воспротивился. Его копыта застучали по булыжникам, когда он принялся перебирать ногами, а затем галопом вылетел из парка на улицу, едва не врезавшись в повозку мусорщика.
Мадлен откинулась на спинку сиденья. Удовольствие, испытанное от тщательно продуманного и претворенного в жизнь плана, было не сравнимо ни с чем.
– Я же говорила, что мне стоит лишь попросить…
Взгляд Хантфорда пригвоздил Мадлен к сиденью, и ее вновь окатила горячая волна.
– Забудьте об аукционе и станьте моей любовницей.
– Что? – с трудом выдавила Мадлен. Мужчины делали ей подобные предложения каждый день, и у нее наготове было около дюжины уловок, призванных отвергнуть наглецов, но в то же время поселить в их душах надежду, и едва ли не вдвое больше резких ответов, способных поставить на место кого угодно.
Хантфорд подался вперед.
Мадлен вжалась в сиденье в попытке отстраниться.
– Если вы так хотите обладать мной, почему же не положите конец аукциону?
Самодовольная улыбка сошла с лица Мадлен, оставив его совершенно непроницаемым.
Что она попыталась скрыть? Шок? Отвращение? Гнев? Впрочем, это не имело никакого значения. Соблазн сравнять счет оказался слишком велик.
– Вот что сказал бы ваш воздыхатель, если бы у него было чуть больше мозгов. А что бы сделали вы, назови он вас обманщицей?
Мадлен расслабилась.
– Я бы воззвала к его чести. В конце концов, аукцион уже начался, и будет не по-джентльменски выйти из игры сейчас.
– Но вы же женщина и можете поступить иначе.
Лицо Мадлен вновь пробудилось к жизни. Она рассмеялась, склонив голову набок и явив взору Хантфорда бархатистую кожу шеи оттенка свежих сливок. Она так и манила прильнуть к ней губами. Как долго Мадлен практиковалась, чтобы довести эту позу до совершенства?
Ее смех звучал легко и беззаботно и совсем не напоминал непристойное мурлыканье, присущее таким же куртизанкам, как она. Несведущий человек непременно поверил бы в искренность такого проявления чувств, если б несколько мужчин, включая и тех, кто сопровождал добропорядочных леди, не обернулись на призывный звук.
Взгляд Мадлен медленно скользнул по всем, не пропустив ни одного.
– Да, я действительно женщина. В отличие от тех, кто делает ставки. Добрую половину удовольствия от выигрыша приносит сознание того, что вы одержали победу над конкурентом.
– А вторая половина?
Мадлен вскинула бровь.
– О,
