иссохшем сердце и был благословением для меня. Война действительно в воздухе. Я чую ее. Смотри! Я привез мою саблю.
Он сидел на маленьком пони, длинноногий, с большой саблей на боку, с рукой, опущенной на эфес, и огладывал свирепым взглядом тянувшиеся к северу равнины. – Расскажи мне еще раз, каким он явился тебе в видении. Садись сзади меня. Лошадь выдержит нас обоих.
– Я – ученик этого святого человека, – сказал Ким, когда они вышли из ворот деревни, жители которой, казалось, были почти огорчены расставанием с ними, только прощание жреца было холодно и сдержанно. Он истратил опиум на человека, у которого не было денег с собой.
– Хорошо сказано. Я не очень привык к святым людям, но почтительность всегда хорошее дело. В нынешнее время почтительности не существует – я не вижу ее даже тогда, когда какой-нибудь сахиб комиссариата навещает меня. Но зачем тот, кого его звезда ведет к войне, следует за Служителем Божиим?
– Он действительно Служитель Божий, – горячо сказал Ким. – Святой по правдивости, словам и поступкам. Он не похож на других. Я никогда не видел, такого человека. Мы не гадальщики, не фокусники и не нищие.
– Что касается тебя, то я вижу, что это правда; другого не знаю. Но ходит он хорошо.
Свежесть раннего утра увлекала ламу, и он шел большими, легкими шагами, похожими на шаги верблюда. Он погрузился в размышления и машинально перебирал четки.
Они подвигались вперед по изрытой колеями, истоптанной дороге, которая, извиваясь, шла по равнине между большими темно-зелеными рощами манговых деревьев. На востоке смутно виднелась линия Гималаев со снежными вершинами. Вся Индия была на работе в полях, всюду слышался скрип колодезных колес, крики пахарей, шедших за своими животными, и карканье воронов. Даже пони чувствовал благотворное влияние этого утра и чуть было не пустился рысью, когда Ким положил руку на кожаное стремя.
– Я раскаиваюсь, что не дал рупию на храм, – сказал лама, дойдя до последней из восьмидесяти двух бус, составлявших четки.
Старый воин проворчал что-то в бороду, и лама впервые заметил его присутствие.
– Ты также ищешь реку? – спросил он, оборачиваясь.
– День еще только начинается, – послышался ответ. – Какая нужда в реке, кроме той, что из нее можно напиться? Я пришел указать тебе короткий путь на большую дорогу.
– Эту любезность следует запомнить, о благосклонный человек, но к чему эта сабля?
Старый воин имел смущенный вид ребенка, которому помешали в его игре.
– Сабля, – сказал он, вертя ее в руках. – О, это была фантазия старика. Правда, есть приказание полиции, воспрещающее ношение оружия в Индостане, но, – он ободрился и ударил по эфесу, – все констебли вокруг знают меня.
– Это нехорошая фантазия, – сказал лама. – Какая польза в том, чтоб убивать людей?
– Очень малая, насколько я знаю, но если бы дурных людей не убивали временами, на свете не было бы места
