что общественная собственность – почва для тоталитаризма. Эта теоретическая подтасовка (в риторике приравняли общественную собственность к государственной, а государственную – к тоталитарной структуре) послужила поводом создать миф о частной собственности как о непеременном условии свободы.
Так частный интерес наживы сделался оружием в борьбе с лагерями. Оправдание грабежа всех ради комфорта одного стало общим местом в риторике так называемых демократов (на деле, конечно, такая мысль не имеет отношения к идее демократии). Говорили так: принадлежит всем – значит, никому не принадлежит, а частная собственность – это инициатива и прогресс. И еще: неравенство есть благо, независимость от морали колхоза – прогрессивна.
Поразительно здесь то, что возникновение новой зависимости человека от человека объясняли желанием освободить человека от общей казармы.
Попутно замечу, что ни Маркс, ни даже Ленин не думали о государственной собственности на недра земли (хотя бы потому, что верили в то, что государство отомрет) – общественная собственность есть нечто прямо ей противоположное. Общественное – это не значит «ничье», как иногда иронизируют, и совсем не значит «государственное».
Государственный социализм был построен Сталиным – и ярлык государственной уравниловки по недоразумению навеки приклеили к принципу социалистического общежития. В действительности это недоразумение восходит еще к приему Карла Поппера, перемещающему эти понятия ради искомой тоталитарной маски у оппонента.
Но было выгодно объединить – и объединили.
Мерещилось: много собственников отщипнет себе долю от бесхозного пирога – и из собственников сложится качественно новое общество. Куда денется старое общество, не придумали; фраза Гайдара «тридцать миллионов не впишутся в рынок» останется как пример цинизма, но проблема даже не в жертве, принесенной Золотому тельцу. Проблема в том, что жертва оказалась напрасной – новое общество так и не сложилось.
Общественная мораль была уничтожена, и победившие илоты объявили сферу рабского труда (обслуживания потребностей) – новой общественной моралью.
Жизнь одного поколения успела пройти, и жизнь другого поколения рассыпалась, и вроде бы праздников хватает, но не образуется подлинно высокого досуга. Досуг-то имеем, но невысокий, зажигаем потихоньку в Барвихе. Чего-то не хватает, не дотягиваем до гражданственности греков. И недоумевали, почему так? Может быть, мало взяли?
6.
Пусть каждый станет частным собственником (ср. Ельцин: «Пусть каждый берет сколько может») – если бы Платон услышал такое, он сказал бы: «Воспитание, имеющее свой целью деньги, могущество или какое-либо иное искусство, лишенное разума и справедливости, низко и неблагородно – и вовсе недостойно носить это имя». Но ведь нынче считается, что деньги аккумулируют прогресс, благо индивидуального развития; нам Платон
