электроразряд. Все вытянулись в струнку, а учитель слегка поморщился и стал дожидаться, чем это дело окончится.
Лека доложил директору по всем правилам. Директор улыбнулся. Сверкнув глазами на Павла Феофановича, тут же объявил ученику благодарность за строевые навыки и пожал ему руку.
– Продолжайте занятия! – небрежно кивнул он в сторону Дормидонтова.
– Вольна-а! Сесть! – заорал во всю глотку сияющий Бархатов и отправился на свое место.
Когда все успокоились, в кабинет вновь явилась тень Галилео Галилея. Физик рассказывал, как освистали итальянского ученого за неудачную попытку потрясения основ. Павел Феофанович говорил суховато, сдержанно, короткими фразами. Катальная горка оказалась моделью нового прибора Галилея. Того самого прибора, что послужил основанием для лозунга, начертанного позже на стенах Академии Дольчименто: «Ничему не верь на слово! Верь только опыту!»
Правда, у первого в мире экспериментатора не было метронома. Тогда еще не существовало часов с секундной стрелкой. Ученый пытался измерять время по своему пульсу, но это связывало руки. Тогда Галилей приспособил капельницу из дырявого ведра.
– Вот это находчивость! – воскликнул преподаватель и включил свой метроном.
– Тик! Так! – раздалось в напряженной тишине, как будто брызги размеренно ударялись о металлический лист.
– Нуль! Нуль! Нуль! – вторил щелчкам преподаватель, поднимая шар на вершину желоба.
Класс замер. Шарик побежал по желобу и со следующим щелчком метронома звонко чокнулся о лежавший поперек пути металлический цилиндр. За секунду шарик пробежал 12 с половиной сантиметров, за две – полметра.
Димка совершенно забыл, что приготовился к нудятине. Обыкновенный желоб, еще недавно казавшийся таким неинтересным, приковал внимание всего класса. Ученики, по очереди выходя к доске, запускали шарик на три щелчка, потом на четыре и тщательно измеряли линейкой пройденный им путь.
– Сейчас мы должны сделать открытие! – торжественно объявил преподаватель. И ребята приготовились. Никому не было дела, что все это не новость уже три с половиной века. Каждый лично определил отношение отрезков деревянного желоба, каждый сам догадался, что это просто квадраты последовательного ряда чисел. Формула возникла на доске как бы сама собой. И латинские буквы символов обрели смысл.
Преподавателю нравилось, как работает класс, но только до тех пор, пока не приходилось вызывать учеников к доске. Скосившись на директора, ребята топали по кабинету строевым шагом, а Павлу Феофановичу было не по себе от этих строевых ухваток. Он считал, что здесь они не обязательны.
Директор хмурился, поглядывая на преподавателя. До конца урока он не досидел. Ушли и завуч с военруком.
Павел Феофанович не обратил на это внимания. Он показывал ребятам суть ошибки Галилея в Пизанской башне. По требованию учителя массивный Антон Донченко, изображая наклонную
