Талькав не слышал этого вопроса. Ученый заметил на губах майора ироническую улыбку и, задетый за живое, собирался было с новой энергией возобновить свой урок географии, но патагонец жестом остановил его.
– Вы ищете пленника? – спросил он.
– Да, – ответил Паганель.
– И ищете именно вдоль этой линии, которая идет от заходящего солнца к восходящему? – прибавил Талькав, пользуясь индейской манерой выражаться для определения дороги с запада на восток.
– Вот-вот.
– Это ваш бог вручил волнам огромного моря тайну пленника?
– Да, сам бог.
– Ну, так пусть воля его свершится, – с некоторой торжественностью проговорил Талькав: – мы будем двигаться на восток и, если понадобится, до самого солнца!
Паганель, придя в восторг от своего ученика, не замедлил перевести товарищам ответы индейца.
– Что за умный народ! – с жаром прибавил он. – Я уверен, что из двадцати крестьян моей страны девятнадцать не поняли бы моих объяснений.
Гленарван попросил узнать у патагонца, не слыхал ли он о каких-либо чужестранцах, попавших в плен к индейцам пампасов. Паганель задал индейцу этот вопрос и стал ждать ответа.
– Быть может… – сказал патагонец.
Этот ответ был немедленно переведен на английский язык, и семь путешественников, окружив патагонца, вперили в него вопросительные взгляды.
Паганель, волнуясь и с трудом подбирая слова, продолжал задавать вопросы. Его глаза, устремленные на лицо медлительно-важного патагонца, словно пытались прочесть на нем ответ раньше, чем он слетит с его губ.
Каждое испанское слово патагонца географ тотчас повторял по-английски, так что, можно сказать, его спутники слышали ответы как бы на своем родном языке.
– Кто же был этот пленник? – спросил Паганель.
– Это был чужестранец, европеец, – ответил Талькав.
– Вы видели его?
– Нет, но я знаю о нем по рассказам индейцев. То был храбрец. У него было сердце быка.
– Сердце быка! – повторил Паганель. – Ах, что это за чудесный язык – патагонский!.. Вы понимаете, друзья мои? Он хочет сказать «мужественный человек»!
– Мой отец! – крикнул Роберт Грант. Потом, обращаясь к Паганелю, он спросил: – Как сказать по-испански: «Это мой отец»?
– Es mio padre, – ответил географ.
Тогда Роберт взял Талькава за руки и с нежностью произнес:
– Es mio padre!
– Suvo padre![46] – воскликнул патагонец, и взгляд его просветлел.
Он обнял мальчика, приподнял его с лошади и принялся разглядывать с удивлением и симпатией. Умное, спокойное лицо индейца выражало сочувствие.
Но Паганель еще не закончил своих расспросов. Где находился этот пленник? Что он делал? Когда именно Талькав слышал о нем? Все эти вопросы теснились одновременно в его уме. Ответы были тут же получены. Паганель
