воспринимал
Всеобщее то стадо
было радо,
отказом его быть царём,
А он
Кинжал мой вырвал, и заточенный концом,
да с двух сторон,
И предложил им перерезать ему горло вон.
И если был я человек других сословий,
И если бы не выполнил его условий,
То я б в аду, уже средь жуликов пропал.
А так, – Он сам упал.
Когда пришёл в себя опять, то сам и встал,
И если бы он сделал или что сказал —
Любая вещь дурною стала
Сторонников лишь слабость занимала.
А три или четыре женщины, подле меня,
Заплакали: «Как, хороша его душа!»
И за него всем сердцем стали,
Но Цезарь своего не обратил вниманья;
И если Цезарь взглядом одарил бы этих матерей,
Они пролили на него не меньший бы елей.
БРУТ
И после этого вернулся он печали злей?
КАСКА
Эгей.
КАССИЙ
А Цицерон хоть что-то говорил?
КАСКА
Да, он по-гречески твердил.
КАССИЙ
Какой эффект он тем достиг?
КАСКА
Не знаю, но я так скажу,
Не мог прочесть я по его лицу:
Но тот, кто речь его постиг,
Встречал чуть видимой улыбкой,
Но я-то в греческом не шибко,
Другие же качали головой;
Могу обрадовать вас новостью другой,
За натяжение замков одежды Цезаря
Марулл и Флавий ведали.
И от расспросов убегают.
Увидеть Вас очень желают.
И быть большим мне дураком,
Уж если я запомнил всё.
КАССИЙ
Со мною, Каска, вечерком
Поужинать ты не желаешь?
КАСКА
Нет, обещал другим, вперёд, ты знаешь.
КАССИЙ
Так завтра пообедаешь со мной?
КАСКА
Ах, если буду я живой,
Ну, если буду в добром здравии
И разум сохраню я свой,
Обед твой стоит поддержать едой.
КАССИЙ
Ну хорошо: вас ожидаю завтра, Каска.
КАСКА
Да будет так. До встречи, Кассий.
Все удалились восвояси.
БРУТ
Как с возрастом он превратился в дурака!
И ум его быстрее был, у школяра.
КАССИЙ
Так он сейчас при исполнении,
Готов к любым достойным, смелым поручениям.
Вникает, правда, всех поздней во все затеи
И хамство,
