style="font-size:15px;"> Он бросил взгляд в сторону конторы – может быть, надеясь, что Савин махнет ему оттуда, приказывая остановиться. Но там никого не было видно. Только огонек, чтобы показать, что она смотрит. Человек должен уметь останавливаться. Броуду, впрочем, это никогда особо не удавалось. Он снова повернулся к стулу.
– Было бы здорово пойти сейчас домой…
Он снял стекляшки, сунул их в нагрудный карман рубашки, и освещенные фонарем лица расплылись в туманные пятна.
– …но если понадобится, у нас целая ночь впереди.
Страх паренька, ужас Худа, беззаботная мина Баннермана – все превратилось в размытые мазки, практически неотличимые друг от друга.
– Попробуй представить… в каком виде вы оба будете к этому времени.
Стул под пареньком взвизгнул ножками по полу склада, когда Броуд передвинул его на то место, которое ему требовалось.
– Думаю, очень скоро вы оба будете выть, как тот парень.
Еще раз поправить рукава. Привычные действия, привычные действия.
– …Как воют в аду.
Броуд знал, что чувствовал бы он сам, если бы беспомощно сидел, привязанный к стулу, а рядом, на другом стуле, была бы Май. Именно поэтому он был уверен, что это сработает.
– Забастовки не будет! – задыхаясь, прохрипел Худ. – Забастовки… не будет!
Броуд выпрямился и моргнул:
– О, я рад это слышать.
На самом деле он был вовсе не рад. Где-то глубоко внутри копошилось большое разочарование. Потребовалось большое усилие, чтобы разжать кулак. Вытащить из нагрудного кармана стекляшки и снова зацепить дужки за уши. Слишком деликатный прибор для его неуклюжих, ноющих пальцев.
– Твой сынишка пока останется с нами. Просто чтобы мы были уверены, что ты не передумаешь.
Баннерман потащил извивающегося парня обратно в темноту склада.
– Немного уважения! – крикнул ему вслед Броуд, аккуратно раскатывая рукава.
Это важно, соблюдать привычный порядок действий.
Искусство компромиссов
– Точность, болваны! – Филио даже спрыгнул со скамьи, чтобы наброситься на двух фехтовальщиков, которые глазели на него из круга, опустив клинки. – Скорость не даст вам ничего, кроме пустого хвастовства, если у вас не будет точности!
Ему было уже к шестидесяти, но его движения были по-прежнему быстрыми, а внешность пригожей. У Вик, должно быть, было больше седых волос, чем у него. Он бросился на сиденье рядом с ней, бормоча под нос стирийские ругательства, потом переключился на общее наречие:
– Молодежь в наши дни, а? Ждут, что им поднесут весь мир на золотом блюде!
Вик взглянула на Огарка: парню, похоже, и простых-то блюд довелось видеть не так уж много, и вряд ли ему когда-либо что-либо подносили. Даже сейчас, одетый в опрятную черную форму практика, он напоминал ей брата. Этот извиняющийся вид, эта вечная сутулость, словно он постоянно ожидал затрещины…
