дрова, лежавшие около печки для просушки. Он приказал эти дрова немедленно отнести в имение, тогда как большая часть дров, которая лежала во дворе, осталась нетронутой.
Затем он допрашивал мать и меня – где скрывается отец. Мы единогласно заявили, что ничего не знаем. Недовольный результатами обыска, раздраженный исправник ушел с нашего двора.
Я с трудом запряг лошадь в сани, повез дрова в имение. Когда я въезжал в усадьбу, увидел пьяных стражников, которые чем-то занимались, то ли ружейными приемами, то ли чисткой оружия. Ехать мне нужно было мимо них. И вот когда мои сани были напротив них, один из стражников нарочно прицелился в меня из карабина. Я в душе сильно перепугался и невольно прилег в санях вниз лицом.
Вдруг услышав хамский смех, я понял, что стражники смеялись надо мной.
Сбросив быстро дрова, я возвратился домой. Мать схватила меня в объятия и долго плакала около меня. Я не находил слов для ее утешения.
До марта 1906 года тянулось следствие по делу восстания шатрашанцев. Следствие вели губернские следователи, побоев стало меньше. Да и большинство стражников и жандармов уехали из села. Ушел из села и полк драгун. Отец и брат вернулись домой. Их долго допрашивали. А затем был суд над всеми крестьянами села, которые привлекались по делу крестьянского восстания.
Десятерых суд приговорил к двум годам тюрьмы. Среди этих десяти был и мой отец. Другим тридцати крестьянам, в том числе и моему брату Антону, дали по одному году тюрьмы. С апреля все осужденные сидели в городе Буинске – в уездной тюрьме.
Один только раз мне пришлось увидеть отца, и то издали. Заключенные ходили по двору тюрьмы. Это было в начале июня.
Шатрашанцы приготовили сухарей, которые послали в тюрьму для передачи своим землякам, так как они голодали. Но голодали не только в острогах, голодали мужики и рабочие всюду. И часто можно было слышать на улице села протяжную песнь, в которой были слова – чей по Волге стон раздается в острогах, на полях и в степи… Волга, Волга, весной многоводна ты уже не так. Затопляешь луга, как великою скорбью народной переполнилась наша земля…
Еще не сошел снег с полей, а крестьяне уже выехали на обработку своих узких полосок земли. Каждый старался поскорее кончить весенний сев и пораньше уйти на заработки в город. Мы всей семьей, после того как угнали и посадили отца и брата в тюрьму, порешили с матерью, что пахать и засевать землю весной 1906 года буду я. Пахать сохой я кое-как умел, а сеять, я считал, хитрость небольшая. Но, как я убедился вскоре на практике, для того чтобы хорошо сеять, нужны знания и сила. Если же их нет, то после посева остается много незасеянных мест. Так оно и получилось. Когда появились всходы, мы обнаружили с матерью много пустых мест… Так называемых обсевов.
На весеннюю пахоту я выехал вместе со своими односельчанами. Пробороздив 12-саженную по ширине полосу на несколько полосок, я начал сеять овес. Первую полоску я засевал очень долго. Было как-то неудобно сеять. Я бросал горсти семян то под
