не догнала. Тридцатый день рождения придется встретить в одиночестве, без подарков и праздника.
Решительным движением руки женщина откинула шелковый полог. Сейчас она встанет, умоется и позовет Антонелу.
Но звать не пришлось. Дверь широко распахнулась, пропуская итальянку с охапкой цветов в руках.
– Синьора графиня! Кто-то оставил эти розы на столе у фонтана! – Антонела была чрезвычайно возбуждена и немного испугана. За все время, что она жила в этом доме, никто не присылал хозяйке цветов, да еще таким странным образом, без посыльного, без письма.
Букет роз был перевязан широкой красной лентой. И все. Больше ничего. Безуспешно Нина искала в цветах хоть какую-нибудь записку или поздравление.
Антонела ни о чем не знает. Это сразу видно, лгать она не умеет. И Данила Степанович сделать этого никак не мог, еще неделю назад он уехал в Венецию. Оставался… Сергей Андреевич. Ну, конечно же, это он!
Антонеле эта мысль пришла в голову одновременно с Ниной:
– Может, синьор Милорадов? – неуверенно предположила она. – Но почему так таинственно? И не похоже это на него. Он всегда такой суровый, думает только о делах.
Нина тоже не находила Сергея настолько романтичным. Такой букет сродни признанию в любви. А преподнести цветы подобным образом, все равно, что спеть серенаду под окном. Сергей Андреевич? Нину смешила одна мысль об этом. Представить Сергея поющим серенаду не получалось. Но, с другой стороны, прислать такой букет вдове, на глазах у людей, означало бы подвергнуть ее всеобщему осуждению, ибо сплетни в народе распространяются со скоростью ветра. Возможно, Сергей Андреевич желал поздравить Нину, а передать букет лично не решился из боязни оскорбить память графа? Ах, какой он все же милый и чуткий! Нужно обязательно поблагодарить его.
Нину Сергей увидел за завтраком. То, что она вышла так рано, немного удивило его. Обычно он завтракал один или с Киселевым. Еще более необычным показался ему вид графини. Ее глаза сияли, щеки пылали, тонкие пальчики в смущении теребили кружевной платочек.
– Благодарю вас, сударь, – она одарила Сергея такой нежной улыбкой, что ему захотелось презреть все правила приличия и сжать ее в объятиях, – ваши цветы – большая радость для меня! Я думала, после смерти графа никто и не вспомнит о моем дне рожденья! – Уголком платочка она смахнула задрожавшую в ресницах слезинку. – Ах, да что это я плачу. Давайте же завтракать!
В ту минуту Сергей ничего не ответил, только поклонился и подал ей руку. Он был так удивлен, что не успел сориентироваться. Он не посылал никаких цветов и вообще, не знал о ее дне рождения. А потом объясняться было поздно. Он побоялся выставить себя дураком.
По дороге в консульство Сергей размышлял о том, кто бы это мог прислать Нине цветы. Да, конечно же, Данила Степанович! Ему по рангу положено помнить такие даты. Вот он и подговорил свою итальянку купить цветы и принести
