Милорадова, а то, что оказалась она молодой статной девкой с красивым лицом и толстой косой, перекинутой через плечо. Он с удовольствием разглядывал Марфу, пока она разводила самовар и накрывала на стол.
Когда барин, отужинав, облобызал маменьке ручку и отправился в опочивальню, Марфа взяла канделябр и пошла вслед за ним. В свечах нужды не было, – в их краях в эту пору до глубокой ночи светло.
Поставив подсвечник на узкий подоконник, Марфа повернулась к хозяину и сняла косынку, покрывавшую ее голову до самых бровей. Теперь слово было за Сергеем.
“Хорошая девка, понятливая, – подумал он, запирая дверь на задвижку. – Жаль только кровать узкая. Да ничего, высплюсь, когда уйдет”.
Через два дня Сергей отправился в Севастополь, ему нужно было успеть на корвет “Минерва”, отбывающий первого августа в Стамбул. И лишь по приезде в Херсон он вспомнил, что так и не прочитал письмо дяди, переданное ему канцлером. Надеясь исправить упущение, Милорадов перевернул весь свой багаж, но письма так и не нашел. Харитон, призванный на помощь, застал барина в невообразимом гневе.
– Так вы ж, Сергей Андреевич, сами велели оставить дома старый саквояж и купить вместо него новый! В старом же замок сломался и углы протерлись!
Точно! Теперь Сергей вспомнил. Письмо осталось в старом саквояже, в Павино, под кроватью. Нужно написать матери, чтобы переслала его в Геную…
Однако из Херсона он так и не написал. Тряская дорога сделала свое дело: строчки прыгали перед глазами, веки слипались, ноги болели. А тут еще и Харитон, пытаясь задобрить барина, явился с ведром горячей воды:
– Сейчас, Сергей Андреич, ножки попарим, – всю ночь танцевать сможете!
Холоп старался вовсю, растирая хозяину ноги. Под конец тот не выдержал:
– Ну, все, ступай. Если бы не знал, что массаж – удовольствие, подумал бы, что пытка!
После этого хотелось только спать.
“Бог с ним, – подумал Сергей, засыпая, – напишу из Севастополя”.
В Севастополь он прибыл двадцать девятого июля. В порту его ждало послание, не слишком грамотно, но довольно чисто написанное рукой Марфы, и говорилось в нем, что барыня Софья Денисовна, маменька Сергея Андреевича, аккурат в Самсонов день скончалась, отведав своего любимого кушанья из свежих сморчков.
Сергей не стал писать Марфе, чтобы переслала письмо графа в Италию. Еще, не дай Бог, напутает чего-нибудь и важный документ потеряется. Лучше уж пусть лежит бумага в саквояже и ожидает возвращения хозяина. А за упокой маменькиной души поставил в храме свечку.
Корветом “Минерва” командовал старый приятель Милорадова Петр Маликов. Хоть Сергей и не виделся с ним с тех самых пор, как покинул кадетский корпус, оказалось, давняя дружба не забыта. По дороге в Стамбул они и маменьку Сережину помянули как следует, и былые времена вспомнили.
Оглядываясь назад, Милорадов сам себе удивлялся. Их дружба, приправленная изрядной
