б это зависело от нее, Ричард играл бы все мужские роли и половину женских.
Джеймс поморщился.
– Ну а Мередит досталось бы остальное, – продолжал я.
– Когда ты завтра читаешь? – спросил он, прижав ладони к глазам.
– Я? После Ричарда. За мной – Филиппа.
– Да, а я за ней. Бедняга. – Джеймс.
– Удивительно, что она еще все не бросила. Я бы на ее месте так и поступил. – Я.
– Ну, она намного более устойчива, чем все. Может, именно поэтому Гвендолин и мучает ее. – Джеймс.
– Просто потому, что она может выдержать это? – спросил я. – Как жестоко.
Он пожал плечами.
– Да уж… Гвендолин…
– Будь моя воля, я бы все перевернул вверх дном, – решил я. – Пусть Александр был бы Цезарем, а Ричард – Кассием.
С усталой улыбкой он забрался в постель.
– А я по-прежнему Брут?
– Нет. – Я швырнул в него носок. – Ты – Антоний. На сей раз я буду главным.
– Придет и твоя пора играть трагическую роль. Дождись весны.
Я поднял взгляд от ящика, в котором рылся в поисках чистых боксеров.
– Неужели Фредерик снова делился с тобой секретами?
Джеймс заложил руки за голову и смущенно посмотрел на меня.
– Возможно, он упоминал «Троила и Крессиду». У него есть фантастическая идея насчет битвы полов. Троянцы будут мужчинами, а греки – женщинами.
– Какое-то безумие.
– Почему? Пьеса настолько же о сексе, насколько и о войне. Гвендолин, естественно, захочет, чтобы Ричард был Гектором, – сказал он. – Но это сделает тебя Троилом.
– А почему, во имя всего святого, Троилом не станешь ты?
Джеймс поерзал, изогнул спину, прижав плечи к матрасу.
– Я сказал Фредерику, что хотел бы иметь разнообразное портфолио.
Я пялился на него, раздумывая, надо ли мне обижаться.
– Не смотри на меня так, – тихо произнес он с упреком. – Он согласился, что нам нужно выйти за рамки. Я устал играть влюбленных дураков вроде Троила и уверен, что тебе надоело быть на второстепенных ролях.
Я потер затылок и плюхнулся на кровать.
– Да, наверное, ты прав. – Я уставился на пыльно-голубой балдахин, гадая, насколько он смахивает на ночное небо. На мгновение я позволил своим мыслям затеряться, а затем рассмеялся.
– Что смешного?
– Тебе придется быть Еленой Троянской, – сказал я. – Ты единственный из нас, кто достаточно симпатичен.
Мы лежали и смеялись в темноте, пока не заснули, и спали крепко, не подозревая, что уже на следующее утро поднимется занавес над драмой, которую поставим мы сами.
Сцена 2
Классическое художественное училище Деллехера занимало примерно двадцать акров на западном краю городка Бродуотер, и границы их так часто наплывали друг на друга, что сложно
