под ними навек лишена жизни,А внутри у каждого песнь мрачных воспоминаний
Ворошит прах, скользит, сочится досадой.
Но все это уже в прошлом, кони недвижны.
Сжав зубы, он смотрит направо и там встречает
Взгляд единственного глаза, смутно ему знакомый.
Тот видит его кривую усмешку, но ждет чего-то,
И он спрашивает: «Все ли готовы, капрал?»
«Все собраны и стоят на мертвой равнине,
Не того ли ты, сержант, от нас и хотел?»
Пожав плечами, он переводит взгляд на другого.
«Узнаю твои цвета, сударь, как и тебя – но не помню».
Мрачный чернобородый воин, лоб в трещинах,
В тяжкой броне, что не всякому по плечу,
Лишь ухмыляется в ответ на его слова.
«Так узнай же Брухалиана из Серых Клинков».
Неверную почву сотрясает медленный гром,
Нарастает, словно пробудилось огромное сердце.
Щит над головами отражает его отголоски.
Железо дрожит в предвкушенье неизбежной атаки.
«Итак, мостожогам снова пора на войну».
Брухалиан добавляет: «Как и павшим Серым Клинкам.
Названный тобой капралом возродился, чтоб вновь умереть,
Но мост между нами, мой сударь, возведен заново».
Они разворачивают бездыханных коней
И видят армию, заполнившую равнину.
Все готовы идти на войну, где бы и кем бы ни были.
Заново познать то, что уже когда-то познали.
На пустоши, где вереск никогда не цветет,
А пролитая кровь не течет и не льется,
Сакув Арес, Птица-Вор, верхом на черном коне
Еще один раз принимает командование.
Блаженствовать на прогретом солнцем песчаном пляже уединенного острова тому, кто азартен и любит разнообразие, довольно скоро надоедает. И чем меньше остров, тем быстрей наскучивает пейзаж. К такому выводу пришел Остряк, заканчивая тридцатый круг вдоль белой прибрежной кромки и обнаружив, что даже собственные следы уже начали вызывать в нем интерес. Особенно когда он приметил рядом с ними другие следы. Он уже успел достичь такой степени отупения, что даже не сразу сообразил остановиться и обернуться, чтобы взглянуть, кто это там за ним гоняется.
Потный и задыхающийся Мастер Квелл пробивался через мягкий песок, как, вероятно, через всю собственную жизнь – шажок, тяжкий вздох, еще шажок. Половина его тела – лицо, шея, голое предплечье, лодыжка, ступня – обгорела на солнце, когда он неудачно прилег вздремнуть. Было очевидно, что он уже какое-то время преследует Остряка, поскольку следы его успели замкнуть полный круг. Остряк даже удивился, отчего было просто не окликнуть. Не обрати он внимания на новые следы, они могли бы так целый день кружить по острову, поскольку догоняемый для догоняющего был слишком уж быстр.
– Хватило бы одного оклика, – заметил он, когда маг приблизился.
– Я, уф, не хотел, уф, привлекать к нам, уф, излишнего внимания.
– Что у тебя такое с голосом?
– Мне необходимо отлить.
– Так
