за ней.
Она завизжала и почувствовала, что ее тянет вперед, в вихрящееся безумие, в пасть чему-то огромному и голодному, чему-то, жаждущему ее сожрать. И переваривать – долго, долго, пока душа не исчезнет, не будет поглощена целиком, пока от нее ничего не останется.
Со всех сторон в нее впилась давящая тьма. Она не могла шевельнуться.
Потом почувствовала и услышала, как в самой гуще яростного хаоса появился кто-то третий – сила, что приблизилась к ней, двигаясь плавно, как зверь, – она вдруг ощутила, что ее изучает холодный взор, и негромкий голос произнес: «Не здесь. Не сейчас. Некогда ты носила торквесы. Долг остался не оплачен. Не сейчас. Не здесь».
Зверь прыгнул.
То, что держало Хватку, то, что сейчас ее пожирало, внезапно взревело от боли, от ярости, и когти выпустили ее, чтобы вцепиться в нападающего.
Два чудовища с рыком врезались друг в друга, воздух задрожал, словно от удара грома.
Хватка, забытая, совсем рядом с ними маленькая, мельче муравья, поползла прочь, оставляя за собой багряный след истекающей жизни. Из глаз у нее лились слезы, она не переставала дрожать, все еще не оправившись от того, как ее жрали. Существо было столь неумолимым, столь жутко… безразличным. К тому, кем она была, к ее праву на собственную жизнь. Моя душа… моя душа оказалась… пищей. Только и всего. Бездна внизу…
Ей нужно было отсюда выбраться. Хаос вокруг нее роился и трепетал, позади продолжали сражаться гигантские силы. Ей нужно было что-то сказать Мурашу, что-то очень важное. Крупп. Барук. И еще, быть может, самое важное. Когда они вошли в дом, она обратила внимание, что два тела, валявшиеся на полу в ее прошлый визит, исчезли. Исчезли. Двое убийц, как сказал Паран.
И одна из них – Воркан.
Она в городе. Она сейчас здесь, Мураш…
Сосредоточься! На комнате. Найди комнату – там, в башне…
Она ползла и плакала.
Потерялась.
Когда Рейст выволок бессознательное тело Хватки к лестнице, Мураш разразился потоком ругательств.
– Что ты наделал?
– Увы, – сказал яггут, отступая в сторону, когда сержант упал рядом с ней на колени, – моих предупреждений относительно риска оказалось недостаточно.
Положив ладонь Хватке на лоб, Мураш тут же зашипел и отдернул руку.
– Да она как лед холодная!
– Но ее сердце все еще бьется, – уточнил Рейст.
– Она очнется? Рейст, треклятый трупак! Она очнется?
– Не знаю. Какое-то время она говорила, перед тем как… все изменилось. Предположительно – с Ганосом Параном.
– И что она говорила?
– В основном задавала вопросы. Но одно имя я все же расслышал. Крупп.
Мураш оскалил зубы. И снова положил ладонь ей на лоб. Чуть теплее? Может быть, или просто на этот раз он знал, чего ждать, и шок оказался не столь силен. Уже не разберешь.
– Помоги
