большущий 15-комнатный дом на Генри-авеню в Немецком квартале Филадельфии, там было престижней жить и район побогаче. Это вовсе не означало, что семья стала ближе к немецким родственникам мамы. Подозреваю, что ей так и не простили двух вещей – перехода в католичество и того, что дети говорят по-английски и вовсе не знают немецкого.
Надо знать мою маму, если она решила, что Джек Келли годится для нее в качестве супруга, то свернуть с выбранного пути не смог бы сам президент США, не то что мнение родственников. Пожалуй, даже наличие у отца семьи и детей не смогло бы. Но ни того ни другого не было, Джеку тоже подошла такая супруга, а потому брак сложился счастливо.
Чего это стоило маме?
Сейчас, вспоминая маму в мои детские годы, я понимаю, на что она сознательно закрывала глаза и как твердо вела не только дом, но и вообще семейную лодку. То, что семья не просто состоялась, но и просуществовала столько лет, заслуга Ма Келли. Удивительная женщина, хотя многие от нее стонут, я в том числе. Она яркий пример того, как женщина может принести саму себя в жертву на алтарь семейной жизни, оставаясь при этом не просто лидером, но и настоящей главой семьи. Да-да, думаю, главой нашей семьи была Ма, хотя внешне казалось, что все вопросы решает папа. Я многому научилась у мамы, хотя и не сознавала этого.
Но по порядку.
Первой через год после свадьбы у них родилась Пегги – любимица отца. Пегги красавица и умница, очень жаль, что ее жизнь сложилась так неудачно, причем я искренне не понимаю, почему. Она высокая, красивая, спортивная, активная, у Пегги отцовское умение добиваться своего и не лезть за словом в карман. Мне всегда было до старшей сестры немыслимо далеко.
– Грейс, посмотри на Пегги! – любимый совет, который я слышала десятки раз за день.
Вернее, не так. Слышала, если меня замечали, чаще всего не замечали. Но само существование Пегги было мне укором. Я не умела, как она, держаться, я не была такой уверенной, хуже плавала, бегала, прыгала, хуже выглядела, а уж рассказать что-то, как Пегги, не могла и вовсе. И во времена нашего детства никому не приходило в голову, что сравнивать умения или внешность девочек с четырехлетней разницей нелепо, я просто НЕ МОГЛА бегать или прыгать так же, как Пегги или Келл, который родился через два года после нее. Не могла так же рассуждать, так же легко держаться.
Пегги знала свою силу и знала отношение ко мне, и пользовалась этим. Я была девочкой на побегушках, почти рабыней для старшей сестры. Подай то-то, сделай то-то, принеси то-то… Удивительно, но никого это не удивляло, к тому же Пегги всегда умела произвести нужное впечатление и выглядеть добропорядочной девочкой, заподозрить которую в злоупотреблении властью над младшей сестрой никому не пришло бы в голову. Маме точно не приходило.
И все равно мы дружили, просто пришло время, когда три сестры стали старше и нас волновали уже не взаимоотношения между собой, а наши с родителями. Сочувствовать друг дружке оказалось куда важней, чем командовать или ссориться.
