Маман подгоняла нас вперед, мимо одной из любимых книжных лавок Реми, мимо boulangerie, где булочник с разбитым сердцем постоянно сжигал хлеб, к порогу нашего дома.
– Кто у нас сегодня, Пьер или Поль? – суетилась маман. – Ну, кто бы это ни был, он явится с минуты на минуту. Одиль, не смей хмуриться! Конечно, папа́ хочет познакомить нас с этими людьми… И не все они работают в его участке. Но один может оказаться отличным кавалером для тебя.
Еще один обед с ничего не подозревающим полисменом. Всегда было неловко, если гость проявлял интерес ко мне, и обидно, если он интереса не выказывал.
– И смени блузку. Поверить не могу, что ты надела в церковь эту поблекшую тряпку! Что люди подумают? – бросила она перед тем, как умчаться на кухню проверить жаркое.
В прихожей, перед зеркалом с облупившейся позолотой, я заново причесала свои темно-рыжие волосы, а Реми слегка смазал свои непокорные кудри каким-то маслом для волос. Во французских семьях воскресный обед всегда был ритуалом почти таким же священным, как месса, и маман настаивала, чтобы мы выглядели как можно лучше.
– Как бы Дьюи классифицировал этот обед? – спросил Реми.
– Это легко. 841. «Одно лето в аду» Рембо.
Реми засмеялся.
– Сколько мелких сошек папа́ уже приглашал? – спросила я.
– Четырнадцать, – ответил Реми. – Могу поспорить, они просто боятся ему отказать.
– Почему тебе не приходится терпеть такую пытку?
– Потому что всем наплевать, когда мужчина женится. – Реми с проказливой улыбкой схватил мой шарф и намотал колючую шерсть себе на голову, завязав под подбородком, как это делала наша матушка. – Ma fille[1], у женщин так невелик срок хранения!
Я хихикнула. Реми всегда умел взбодрить меня.
– А при твоем поведении, – продолжил он, подражая резкому тону маман, – ты навсегда останешься лежать на полке!
– На книжной полке, если получу работу.
– Когда получишь работу.
– Я не уверена…
Реми снял шарф:
– У тебя ученая степень по библиотечному делу, ты свободно говоришь на английском, и у тебя во вкладыше только высшие оценки. Я в тебя верю. Верь и ты в себя!
В дверь постучали. Мы открыли ее и увидели светловолосого полисмена в мундире. Я собралась с духом. На прошлой неделе протеже отца приветствовал меня, прижавшись к моей щеке сальным подбородком.
– Я Поль, – представился новичок и едва коснулся своей щекой моего лица. – Рад познакомиться с вами обоими, – сказал он, пожимая руку Реми. – Слышал о вас много хорошего.
Поль выглядел искренним, но я сильно сомневалась в том, что папа́ мог сказать что-то хотя бы отчасти положительное о любом из нас. Сами мы слышали только мрачные оценки способностей Реми: «А ведь на курсе права он лучше всех выступал в дебатах!» – и моего дара домоводства: «Как ты вообще можешь спать на кровати, заваленной книгами?»
– Я всю неделю ждал этого дня, – сообщил маман папин протеже.
– Домашняя
Моя дочь
