когда Боброву стало особенно невыносимо. И он подумал, что лучше уж тюрьма, чем Чацк. И стал мечтать о том, как его посадят в одиночку, и он, человек без кожи, наконец-то обретет в этом мире покой. Но потом он встретил Нину и передумал садиться в тюрьму. От тех тяжелых дней и остался в его квартире Уголовный Кодекс Российской Федерации, который с интересом изучал теперь Ося Гольдман.
Бобров посмотрел на палку полупкоченой и сказал:
– Ося, а давай закажем суши.
– Барство это, – вздохнул Гольдман. – И потом: ну, какие в Чацке суши?
– Какие есть. Мы с тобой два закоренелых холостяка, а кушать хочется. Готовить ни ты, ни я не умеем. А колбасу я не хочу.
– Потому что ты барин, – сердито сказал Гольдман. И проворчал: – Ладно, звони, заказывай свои суши.
Бобров понял, что у него попросту нет денег. Большая Осина семья была похожа на галчат, разинувших рты. В эти жадные рты Ося клал почти всю свою зарплату, оставляя себе лишь незначительную сумму на карманные расходы как какой-нибудь школьник. Бобров знал это, но все равно говорил:
– Ося, возьми, наконец, ипотеку. Я не могу смотреть, как ты мучаешься. Ипотеку я тебе устрою, и даже денег добавлю на первый взнос.
– Добавишь к чему?
– Неужели у тебя нет никаких сбережений?
– Абсолютно.
– Вы какие-то ненормальные евреи, – злился Бобров. – Денег у вас нет, живете в бедности, в тесноте. Ты же умный мужик. Придумай что-нибудь. Вон у тебя, полные карманы наркоты. Кстати, откуда?
– Оттуда. Я же врач – психиатр. Мне на отделение дают.
– А почему ты зажимаешь эти таблетки? Они ведь для больных.
– Им не надо. Они счастливы.
Бобров еще больше злился, потому что не понимал, прикалывается Ося, или говорит всерьез.
– Гольдман, у тебя же отчетность. Ты не можешь вот так, совершенно безнаказанно красть у больных лекарство, которое сам же им выписываешь.
– Почему не могу? Могу. Это же Чацк, Андрюша. До областного центра далеко, до Москвы еще дальше. О нас никто не помнит, и мы тоже забыли, что есть на карте России. Живем своей жизнью, варимся в собственном соку.
– Не пора ли изготовить глобус Чацка? – язвил Бобров.
– Я знаю, ты не любишь мой родной город, а любишь свою Москву, – спокойно отвечал на это Ося, – но поверь, туда уже давно никто не стремится вопреки сложившемуся мнению. Никто кроме тебя, потому что ты там родился и прожил большую часть жизни. А нам и здесь хорошо. Кстати, хочешь таблеточку?
– Иди к черту. Я завязал с наркотой.
– Бывших наркоманов не бывает. Это я тебе как врач-психиатр говорю. Когда развяжешь, скажи. Я подберу тебе хорошее лекарство.
– Не вызывающее привыкания, да?
– Таких наркотиков не бывает. Это я тебе тоже, как врач говорю. Но я легко смогу выводить тебя из этого состояния.
– Сначала вводить, потом
