style="font-size:15px;"> – Какое счастье, – не к месту радостно улыбнулся Баишев и сбросил с головы мокрое полотенце.
Глава 3. Пробуждение.
Ночное тёмно-синее небо стало понемногу голубеть и на его фоне проступили чёрные очертания далёких гор. Понемногу заснежено-белые вершины обрели розоватый оттенок, а потом из-за них вырвалось невыносимо-ослепительное солнце. От его испепеляющего света Андрей Осокин зажмурил глаза и застонал. Тут же раздались тихие лёгкие шаги, и молодой женский голос доверительно-вежливо спросил:
– Мистер Осокин, как вы себя чувствуете?
– Никак, – неопределённо просипел тот и ещё раз попытался открыть глаза, но отвыкшие от света зрачки не воспринимали даже полумрак реанимационной палаты.
Осокин снова зажмурился и стал прислушиваться к своему организму. Казалось, что не было ни ног, ни рук, ни туловища. Оставался только затуманенный мозг, в котором калейдоскопом крутились, казалось бы, давно забытые афганские пейзажи. А ещё были противный кислый привкус во рту, тошнота и неприятное першение в горле. Казалось, что кто-то засунул ему в гортань гибкий резиновый шланг. Осокин попытался прокашляться, но у него ничего не получилось – дыхательные пути не слушались и жили какой-то своей особенной жизнью.
– Что со мной? – чужим свистящим голосом спросил он у своей невидимой хранительницы.
– С вами всё в порядке. Вашей жизни ничего не угрожает, – профессионально успокоил его вкрадчивый женский голос.
Всё в порядке! Эта стандартная утешительная фраза вернула Осокину сознание лучше любого нашатыря. Он вспомнил дорогу к Мэтфилдскому вокзалу, сквер Честертона и утомлённую Катю, тревожно спрашивающую: «С тобой всё в порядке?». Сомнений не было – их обоих отравили!
– Что с Катей?! – натужно прохрипел не на шутку встревоженный Осокин.
– С вашей дочерью тоже всё в порядке. Она находится в соседней палате.
– Она тоже отравлена?!
– Гораздо легче, чем вы, – уклончиво ответила медсестра.
– Я хочу её видеть! – напрягшись из последних сил, потребовал Осокин.
Он попытался приподнять онемело-ватную руку, но оказалось, что та прочно пристёгнута к кровати.
– Вам нельзя волноваться, двигаться и громко говорить.
– Я хочу видеть свою дочь!
– Подождите пять минут. Сейчас она придёт.
Невидимая медсестра вколола своему пациенту через капельницу успокоительное, и через пару минут он снова расслабленно задремал безо всяких тревожащих душу снов и видений.
Второй раз Осокин очнулся легче и с относительно ясной головой. Возможно, ему помогли – потому что после очередной неудачной попытки открыть глаза, он услышал не молодой женский голос, а хорошо знакомый низкий мужской баритон, принадлежавший его куратору – директору четвёртого,
