style="font-size:15px;"> Дыхание сбивается, по щекам текут робкие слезы – медленно и одна за другой. Останавливаюсь, вдыхаю ночной воздух и позволяю себе всхлипнуть. Шмыг за шмыгом, и вот я уже реву, стоя посреди очередного поля.
Мамы больше нет.
Все рушится.
Для Милы будет лучше, если меня не найдут. Я буду для дяди и его жены обузой, а она – чудесный ребенок. Послушная, прилежная, умная.
Утираю слёзы, размазываю по лицу. Нужно успокоиться и продолжать путь. Когда дыхание выравнивается, оглядываюсь по сторонам.
Бесполезно.
Желудок стягивает голодными спазмами, стертые ноги жжет, будто на них не тапки, а листы крапивы. Отчаяние душит, нашёптывает: «Сдайся».
Может, просто ждать на месте, пока меня не начнут искать? Обычно в таких случаях подключают волонтеров, кинологов и вертолеты.
Если бы пропала Мила, на ее поиски бросили бы все силы. А я «трудный» подросток, уже сбегавший из дома. Таких не спешат искать. Говорят, сами найдутся.
Из груди вырывается вздох сожаления. Лучшее, что я могу сделать, это остаться на месте. Чем дальше ухожу, тем сложнее меня найти.
Что ж, дождусь рассвета.
# # #
Ночь продолжается. Сижу на земле, обхватив колени, и смотрю то перед собой, то на небо. Россыпь звезд похожа на блестки в юбках платьев Милы: яркие, и их много.
Что ж, пора признаться и себе. Я совершила глупость. Безумство. Ушла куда-то в ночь, никого не предупредив. Мама на небе наверняка неодобрительно качает головой. Может, дядя и взял под опеку нас с сестрой, но я не должна была оставлять ее одну.
То, что Мила радуется, общается с Тихоном и его женой и ест их яблоки еще ничего не значит. Она все еще маленькая девочка, оставшаяся без мамы, а теперь и без глупой старшей сестры.
Вздыхаю. Все, что у меня сейчас есть, это сожаление.
Темноту прерывает странная вспышка. Вижу ее краем глаза, моргаю и озираюсь. Это что, молния? Только этого не хватало! Не хочу всю ночь сидеть под дождем!
Снова ловлю вспышку, напряженно вслушиваюсь – тихо. Похоже, у меня галлюцинации от переутомления. Потираю веки.
Сквозь темноту появляется яркий свет, похожий на автомобильные фары. Может, уже наступило утро, и это какой-нибудь комбайн? Тогда надо срочно отсюда уходить, если не хочу, чтобы меня перемололи вместе с пшеницей.
Торопливо поднимаюсь ухожу вбок. Только бы не поехал, только бы не раздавил…
Когда свет становится ближе, понимаю, что тарахтящий звук пропал. Это не комбайн. Тогда что же это? Не какие-нибудь… пришельцы?
По спине бежит холодок. Ночью посреди поля без связи с другими людьми становится по-настоящему жутко. И в то же время пробуждается любопытство: а вдруг я первая из всего человечества узнаю, как делаются круги на полях?
Глупые мысли отгоняют страх. Развожу стебли подсолнухов с понурыми головами и выглядываю.
Сперва замечаю коробку, излучающую яркий свет. Провожу взглядом по
