Я раз ночевал не в общаге, а в Кузьминках у кемеровского товарища, и получил эсэмэс-сообщение, в котором Михаил Енотов назвал меня обезьяной и сообщил, что тоже умеет трахаться. Уже через несколько дней они расстались, в памяти у меня сохранились только оттопыренные уши и круглое лицо первой девушки одного из главных друзей. Ему и этого было мало: Михаил Енотов перестал есть мясо и в ближайшее время планировал перейти на строгую растительную диету.
Я гордился другом и ругал себя, что до сих пор сам не стал хотя бы лактовегетарианцем. С детства я был уверен, что убийство животных не меньшее (а может быть, и большее) зло, чем убийство человека, и что если я умру раньше, чем переборю омерзительную привычку поедать мясные блюда и воспринимать их как необходимость, то попаду в ад или на предыдущую ступень развития.
Даже если богу не было дела до моих грехов, даже если его самого не было и выбор «рай или ад» – добровольный для нашего духа, я понимал, что из тела, отравленного страхами и физическими мучениями животных, дорога может быть только одна – в пекло. Но запах готовящейся трупчатины всегда действовал как сильнейший наркотик, заставляя забыть всю этику, откинуть понятия милосердия и сострадания, измазаться в этом говне, получить невероятный отупляющий кайф, чтобы потом гладить свою перекормленную тушку и хлопать глазками похабного прогнившего ребеночка, испытывая чувство вины. Но спасибо Михаилу Енотову – он стал первым отказавшимся от мяса человеком среди моих друзей. Для начала хотя бы за компанию с ним я питался так, как, по-моему, в идеале и должен питаться человек.
Стоило моим отношениям вроде бы наладиться, как Сигита напилась с Пьяницей и не пришла ночевать. Мы опять поругались. Я не мог спать, ворочался и прикидывал, как бы мне свалить отсюда, что делать с жизнью вне учебы и вне этого общежития. Утром я вскакивал от каждого шороха, выглядывал в коридор, ожидая Сигиту, но при этом говорил себе: «Пожалуйста, пусть она не придет».
Ко мне в гости тогда заехал молодой писатель и врач из Киева Василий Нагибин. Мы сдружились в гостиничном номере московского отеля, куда нас, финалистов премии «Дебют», как-то поселили ее организаторы. Сейчас он ехал в Петербург по своим делам со своими студентками и длинную остановку в Москве решил перебухать со мной.
Мы выпили водки, и я сказал:
– Мой друг работает под Питером на стройке. Там, может, и для меня место найдется. Я хочу поехать с тобой.
– Так в чем проблема? Нас трое едет в купе. Мы просто возьмем тебя с собой и спрячем, – сразу же ответил Василий Нагибин.
– И твои студентки не против?
– Конечно, нет, они будут только за!
Я посмотрел на студенток. Одна из них обняла меня и сказала, что да, конечно, они спрячут меня. Не помню ни ее лица, ни имени, только это ободряющее объятие, благодаря которому я осмелился поменять жизнь. В животе моем плескалась водка, спустя четыре месяца я снова был пьян, и это было здорово, странно и празднично.
– Допустим, вы все не против. Но там
