без усилий, без привязки к структуре или эпохе.
Переходили к двадцатому веку, где были любимые имена от Кафки до Буковски, и мусолили их, как две бабушки у подъезда мусолят любимые сплетни. Женя поглядывал на нас, завидовал нашей радости и, если мы слишком увлекались, делал так, чтобы мы с Маратом работали в разных точках участка. Я привез Марату «Элементарные частицы» Уэльбека – книга была моим самым сильным литературным впечатлением года (я еще не добрался до «Расширения пространства борьбы» и «Возможности острова»). Марат еще не дочитал книгу, но уже горячо соглашался, что Уэльбек – один из мощнейших современных писателей, хотя сначала был настроен скептически. Потом мы прочтем и будем перечитывать все выходившие на русском языке его книги.
Женя каждый вечер выпивал несколько банок пива под какой-нибудь фильм на DVD или под интернет, который он подключал через внешний модем «йота». Мне он тоже взял четыре штуки, по одной на каждый вечер, не считая пятницы, потому что в пятницу мы уезжали в город. Но я выпил все четыре сразу. Так я освободил себе оставшиеся вечера, чтобы обдумать творческие планы.
Марат читал, Женя смотрел фильмы, а я сидел на кухне с листком бумаги, играясь в волшебство. Мне показалось, что момент жизни сейчас настолько счастливый, что можно попробовать написать программу на ближайшее будущее, что-то вроде молитвы к самому себе, но не выпрашивая благ, просто планируя работу, и все исполнится. Запустить машину времени и дать аванс себе из будущего. Я, пытаясь вложить всю уверенность, на которую только был способен, написал на клочке бумаги:
Ко дню своего рождения я
– доделаю второй альбом «ночных грузчиков»
– допишу свой первый роман.
Марат пошел курить, и я на крыльце стрельнул у него сигарету. Он дал мне прикурить, но я остановил его руку.
– Дай зажигалку, – сказал я.
Он протянул мне зажигалку, и я достал из кармана и сжег волшебный листок над пепельницей.
– Ты чего, сынок, колдуешь?
– Да, написал стих, который надо сжечь, потому что он только для меня.
– Ага, понятно все с тобой.
Я затянулся и спросил:
– Какой роман ты точно напишешь? Вот прямо знаешь, что он у тебя будет, несмотря на то, что девяносто девять процентов идей уплывают от нас в никуда?
Марат на несколько секунд задумался и ответил:
– Точно. Понял, что это будет за роман. Он будет называться «Трудовая книжка»…
– Типа как «Фактотум» или «Собачья жизнь в Париже и Лондоне»? – перебил я его.
Я уже доставал из кармана плеер, чтобы найти одну свою песню.
– Ну да, типа «Фактотума», только в наших реалиях.
– Приколи, отец. У меня была такая же идея – начать с самой первой своей работы и просто сделать толстую книгу, которая будет вмещать лет двадцать моей жизни, но вырезать все, что не касается
